Другая сестра Беннет

Мэри старалась не слишком задумываться о том, что ждало ее в будущем. Она скорее разделяла мнение матери, чем тетки, и считала, что день прошел хорошо, если она просто не впала в отчаяние. Затем, когда этого меньше всего ожидали, произошло событие, навсегда выбившее из-под ног хрупкую почву, на которой так долго держался Лонгборн, и разрушившее ожидания и матери, и дочери. Майоратное наследование делало смерть мистера Беннета предметом многих обсуждений на протяжении долгих лет. Об этом столько говорили, и никто всерьез не рассматривал возможность того, что это вообще произойдет на самом деле или, по крайней мере, произойдет в обозримом будущем. Когда же мистер Беннет умер во сне, никого не предупредив о своей неминуемой кончине, потрясение для его семьи было столь же ужасным и шокирующим, как если бы об этом никто и никогда раньше и не задумывался.

Горе его жена и дочери переживали тяжело и искренне. Никто из них не мог представить себе жизни без мистера Беннета, но у всех сестер, кроме Мэри, были мужья, которые утешали их, и новые обязанности, которые могли заполнить опустевшее место в их сердцах. В день похорон отца Мэри достала из ящика стола книжечку с теми отрывками, которые выписывала для него с такой надеждой и любовью, держала ее в руках и плакала, совершенно не сдерживая чувств. Теперь ей уже никогда не получить удовольствия от того, что она порадовала его. От того, что в глазах его загорелась гордость за ее поступок. В самом деле, с годами такая возможность казалась все более призрачной, но Мэри никогда не оставляла надежды, что когда-нибудь это произойдет. Понимание того, что теперь она никогда не сможет этого сделать, причиняло ей, пожалуй, самую острую боль.

– 32 –

Когда все формальности были соблюдены, Мэри с матерью отправились на север Англии, где должны были остаться с мистером и миссис Бингли до тех пор, пока для них не будет придумано что-то более постоянное. Тем не менее очень скоро стало ясно, что по доброй воле миссис Беннет их дом никогда не покинет. Потеря мистера Беннета, казалось, не так сильно угнетала ее нервы, когда Джейн присматривала за ней, а мистер Бингли интересовался, как она справляется, с такой регулярной заботой и вниманием.

Мэри, однако, не находила дом сестры для себя столь же уютным. Она была благодарна за приглашение остаться, но почему-то никак не могла почувствовать себя в своей тарелке. Любезность Джейн и ее доброта не успокаивали Мэри. Было что-то отстраненное в той благожелательности, которую старшая сестра даровала в равной степени тем, кто ее заслуживал, и всем прочим. Это было замечательное качество, однако такая щедрость распространялась на всех, потому Мэри понимала, что особой теплоты в чувствах Джейн нет. Самые глубокие чувства та приберегла для мистера Бингли и Лиззи – только им был открыт доступ к ее сердцу, и Мэри знала, что для нее там места не будет никогда. Это знание делало зависимость Мэри от сестры даже более невыносимой, чем если бы между ними существовала более сильная привязанность.

Однако, по ее мнению, она могла бы вынести это, не находись постоянно в доме Кэролайн Бингли. В этой даме не было ни обаяния, ни приветливости ее брата – она всегда отличалась гордым, обидчивым нравом, но разочарование испортило ее еще больше. Насколько Мэри убедилась на балу в Незерфилде, чувства Кэролайн к мистеру Дарси были достаточно сильны и она надеялась когда-нибудь заполучить его для себя. Это было и без того жестокое унижение – видеть, что предпочтение отдано другой женщине; но потерять его из-за Элизабет Беннет, которая не обладала ни состоянием, ни семьей, ни друзьями, которые могли бы хоть как-то показать ее в выгодном свете, казалось нестерпимым. В результате Кэролайн Бингли была в равной мере несчастна и разозлена, но, поскольку выместить свое разочарование на миссис Дарси не представлялось возможным, она решила утешать себя, нанося оскорбления ее сестре.

Она не приступила к выполнению своей миссии, пока не посчитала, что со дня смерти мистера Беннета прошло достаточно времени, поскольку даже в таком деле следовало соблюсти некоторую деликатность. Однако, удовлетворившись кратким сроком своей амнистии, мисс Бингли стала неумолима. Имея опыт в искусстве оскорблений, она точно знала, как причинить боль лишь парой хорошо подобранных слов, которые Кэролайн всегда произносила с улыбкой. Начала она со стиля Мэри, что представлял собой весьма очевидную мишень, которой мисс Бингли тем не менее не пожелала побрезговать.

– Как приятно, – заметила она однажды за чаем, – видеть молодую женщину, у которой хватает мужества бросать вызов моде или самой человеческой природе. Ибо большинство из нас настолько глупы, что хотят выглядеть настолько хорошо, насколько это только возможно. Я воздаю вам честь, мисс Беннет, как примеру для всех нас.