Другая сестра Беннет

– Именно так. Не уверена, что заслуживаю этого, но я намерена вести себя, будто это так. Я не стану извиняться за великое счастье, что мне досталось. Но, по правде говоря, Мэри, я действительно очень благодарна. Я и представить себе не могла, что моя жизнь будет устроена таким великолепным образом. И хотя я не хочу, чтобы все об этом знали, не бывает и дня, когда я не благодарю за то, что все сложилось именно так, как сложилось. Ни единого дня.

Очень тронутая, Мэри протянула руку и коснулась руки Лиззи. На какое-то мгновение Мэри не испытывала ничего, кроме прилива нежности и желания, чтобы сестра ответила ей взаимностью. Она знала, что никогда не забудет предательства Лиззи в ночь бала у мистера Бингли. Несмотря на все ее попытки оправдать поведение сестры, она не могла назвать ее поступок иначе. Однако Мэри надеялась, что в будущем отношения между ними вновь станут теплее. Лиззи была спокойна и счастлива, больше не дразнимая и не раздражаемая своей семьей, она уже не пыталась отчаянно дистанцироваться от смущения, которое испытывала. Возможно, подумала Мэри, эта безмятежность побудит Лиззи смотреть на сестру более доброжелательно и думать более великодушно о ней и ее положении. Если бы им удалось вернуть хотя бы частицу того удовольствия, которое они получали в обществе друг друга, когда были юны, этого было бы достаточно. Большего Мэри и не желала.

Шли дни, и были моменты, когда Мэри позволяла себе верить, что ее надежды могут сбыться. Ей казалось, они с Лиззи снова стали прекрасными друзьями и ощущали совершенную легкость друг с другом. Они были счастливы вместе, не нуждаясь ни в какой другой компании. Они читали, гуляли, болтали и играли с Фицуильямом, который теперь знал Мэри достаточно хорошо, чтобы время от времени одаривать ее своей гордой улыбкой. Это было именно то, о чем когда-то мечтала Мэри. Она почувствовала, как тяжесть тревоги, которая давила на нее, незаметно ослабевает. Она спрашивала себя, хватит ли у нее смелости поговорить с Лиззи о своем будущем – признаться ей, что не знает, куда ей идти и что с ней будет, что ее бросает в дрожь, когда она думает о тех немногих вариантах, которые открываются перед ней. Могла ли она признаться, что мысль о том, чтобы жить рядом с матерью, ужасает ее? Конечно, Лиззи поняла бы именно этот ее страх. Ни у кого не было более здравого взгляда и более острого понимания. Представив себе облегчение от того, что Лиззи станет ее наперсницей, Мэри почувствовала, как у нее поднялось настроение. Она могла бы поведать сестре о Кэролайн Бингли и ее насмешках. Она позволила себе слегка улыбнуться, думая о том, как одним едким замечанием Лиззи смягчит оскорбления мисс Бингли и заставит Мэри увидеть ее такой, какая она есть на самом деле: нелепой, мелочной и снедаемой обидой. Мэри почувствовала, как ее охватывает спокойствие, но не призналась даже самой себе, что начала думать, не найдет ли она в конце концов дом в Пемберли – не отыщется ли где-нибудь в этом большом доме, среди всех этих статуй, картин, будуаров и гостиных, места для нее самой?

Затем вернулся мистер Дарси. Он был в Лондоне по делам, а теперь вернулся домой и привез с собой сестру Джорджиану, красивую девушку девятнадцати лет. Сразу же настрой в их маленькой компании переменился. Мистер Дарси не был человеком, открыто проявляющим чувства, но его характер был настолько сильным и решительным, что он не мог не произвести изрядного впечатления на окружающих. С Лиззи и сестрой его привычная серьезность смягчалась привязанностью. Для Джорджианы он был добрым и снисходительным братом, для Лиззи – страстно влюбленным мужем. Однако проходили дни, а Мэри видела, что в ее обществе он никогда не чувствовал себя непринужденно. Он всегда был исключительно вежлив и вел себя как настоящий джентльмен, но рядом с ней не мог расслабиться. Прошло совсем немного времени, прежде чем его холодная правильность выбила Мэри из колеи, и она начала чувствовать себя неловко рядом с этим человеком. Она не знала, как лучше проявить себя в его глазах. Должна ли она попытаться присоединиться к разговору и проявить оживление, которого не чувствовала, чтобы показать себя приятным и веселым гостем? Или лучше вообще ничего не говорить, скрываясь от него настолько, насколько возможно, в надежде просто ускользнуть от его внимания?