Две королевы

Даже самые верные сторонники Марии больше всего опасались, что Босуэлл стремится к тому, чтобы его официально объявили наместником и защитником Шотландии, а если это возможно, то и королем. По мнению Дрери, Босуэлл собирался объявить себя королем, как только наследник престола окажется у него в руках. Поговаривали, что это будет его следующая большая политическая игра. Не имея официального титула, Босуэлл вел себя как король. 19 мая он издал декрет против фальшивых медных денег, поскольку приток поддельных монет из-за границы выводил из обращения настоящие деньги, в результате чего стало нечем платить жалованье солдатам. Это было разумное решение — в отличие от остальных. 22 мая Босуэлл восстановил старые правила проведения заседаний Тайного совета, когда на отсутствующих накладывался штраф, — так он надеялся вернуть ко двору бойкотирующих Марию лордов. На следующий день он предпринял откровенную попытку приобрести новых друзей. Тайный совет своим указом аннулировал все установленные Марией послабления, позволявшие ее придворным и слугам в частном порядке соблюдать католические обряды. Теперь протестант Босуэлл попытался заключить союз с протестантской церковью. Католическое духовенство просило Марию восстановить мессу, но Босуэлл воспротивился. Он послал за Крейгом, которого недавно грозил повесить, и заверил, что сделает все возможное, чтобы помочь протестантам в их противостоянии с католиками, и даже сам будет посещать проповеди.

Но самым главным фактором была, конечно, военная сила. Лорды собирали войско, приближая скорое начало гражданской войны. 20 мая Марию видели с Босуэллом, когда она горько плакала. Напряжение усиливалось. От своих шпионов Дрери узнал, что королева снова страдает от приступов рвоты. Два дня спустя Мария решила ответить на вызов. Она издала указ, предписывающий собрать войска, чтобы восстановить закон и порядок на границах, однако, как отмечал Дрери, все знали, что речь идет о формировании ядра королевской армии.

Тем временем Босуэлл стремился заручиться поддержкой за рубежом. 5 июня он отправил письма Елизавете, Сесилу и Трокмортону. Послание к Сесилу было выдержано в оскорбительно высокомерном тоне. «Поскольку Бог призвал меня на это место, — писал он, — я от всего сердца желаю, чтобы Вы оказывали мне всякое содействие». Эти слова могли принадлежать Дарнли! В письме к Елизавете Босуэлл выглядел не таким нахальным, но все же излишне самоуверенным. Он сообщал, что знает, какие доклады поступают о нем Елизавете, но заявлял, что подобное дурное мнение необоснованно. Он желает восстановить дружбу с Англией. Возможно, на его месте английская королева предпочла бы видеть человека более высокого происхождения, однако никто так не стремится к дружбе с Елизаветой, как он.

С дипломатической точки зрения все это выглядело крайне неуклюже. Босуэлл обращался к Елизавете как равный, что редко позволяла себе даже Мария. По мнению Дрери, Босуэлл хотел добиться того, чтобы англичане были не более чем «наблюдателями», когда он нанесет сокрушительный удар по лордам. Это были тщетные надежды. После громкой ссоры с Босуэллом Мейтланд вместе с женой, Марией Флеминг, покинул Холирудский дворец и присоединился к мятежникам. Он не попрощался с Марией, которую до слез расстроил переход в лагерь противника главной из четырех Марий, ее подруги детства и кузины. Брак с Босуэллом вынудил ее выбирать между мужем и одной из самых близких подруг. По какой-то причине у нее не хватило решимости поставить Босуэлла на место. Мария поклялась быть верна ему в радости и горе — и не отступит от принятого решения.

Конгрегация лордов теперь увеличилась почти до тридцати человек. Никто не сомневался, что это будет схватка не на жизнь, а на смерть. Атмосфера напоминала пьесу «Макбет». Всю страну от Шотландской низменности до горных районов наводнили слухи и пророчества. «На севере есть ведьма, — писал Дрери, — которая говорит, что у королевы будут еще два мужа». Предсказывали, что Босуэлл не проживет и года, а Марию сожгут как ведьму. Эти пророчества передавали Марии, которая отвергала их, хотя «как говорили, в то же время боялась их».