Движущиеся картинки

Одиннадцать шариков на огромной скорости врезались в мешки.

Согласно знаменитому принципу отдачи, ваза качнулась в обратном направлении. Вместо того чтобы врезаться в мешок с песком, она врезалась в казначея.

Миннннннь.

Казначей моргнул. Сделал шаг назад. И повалился.

Поскольку слабые, но амбициозные щупальца голывудских нарушений реальности дотянулись уже до самого Анк-Морпорка, вокруг головы казначея закружилась парочка синих пташек, пропела: «фьють-фьють-фьють» – и исчезла.

Гаспод лежал на песке и пыхтел. Лэдди плясал вокруг него и настоятельно лаял.

– Да мы и так уже на безопасном расстоянии, – выдавил Гаспод, поднялся и отряхнулся.

Лэдди невероятно фотогенично гавкнул.

– Ладно, ладно, – вздохнул Гаспод. – Предлагаю сначала позавтракать, потом немножко выспаться, а уж потом…

Лэдди снова гавкнул.

Гаспод вздохнул.

– Ну хорошо, – сказал он. – Будь по-твоему. Только помни, никакой благодарности ты не дождешься.

Лэдди унесся вдаль по песку. Гаспод неторопливо засеменил следом и весьма удивился, когда Лэдди вернулся, осторожно подхватил его зубами за шкирку и снова пустился бегом.

– Был бы я покрупнее, ты бы так со мной не обращался, – пожаловался Гаспод, раскачиваясь из стороны в сторону, а потом закричал: – Нет, не сюда! Так рано утром люди ни на что не годятся. Мы позовем троллей. Они еще не спят, и они мастера по части всяких там подземных штук. На следующем повороте направо. Нам нужны «Голубая глина» и… ой, блин.

Он внезапно осознал, что ему придется разговаривать.

У всех на виду.

Так оно и бывает: столько времени скрываешь, что обладаешь даром речи, а потом бабах – ты в центре внимания и тебе нужно говорить. А иначе юный Виктор и Кошатница будут вечно тлеть под землей. Малыш Лэдди посадит Гаспода к чьим-нибудь ногам, выжидающе посмотрит на него, и Гасподу придется объяснять. А потом его до конца дней будут считать каким-то капризом природы.

Лэдди пробежал по улице и занырнул в дымный дверной проем «Голубой глины», в которой было не протолкнуться. Он преодолел лабиринт похожих на древесные стволы ножищ, пронзительно тявкнул и уронил Гаспода на пол.

И выжидающе посмотрел на него.

Шум голосов оборвался.

– Енто кто, Лэдди? – спросил какой-то тролль. – Чего ему надо?

Гаспод, шатаясь, подошел к ближайшему троллю и вежливо потянул его за ржавую кольчугу.

– Прошу прощения, – сказал он.

– Он чертовски умный пес, – сказал второй тролль и, не глядя, отпихнул Гаспода ногой. – Я его вчера в клике видал. Он умеет притворяться мертвым и до пяти считать.

– Енто, значит, на два больше, чем ты умеешь. – Эту реплику встретили бурным смехом[22].

– Так, заткнитесь. Кажись, – сказал первый тролль, – он нам что-то сказать пытается.

– …прошу прощения.

– Вы поглядите, как он скачет и лает.

– Енто да. Я его видел в одном клике, он там помогал найти в пещере потерявшихся детей.

– …прошу прощения…

Один из троллей наморщил лоб:

– Чтобы съесть их, что ли?

– Нет, чтобы наружу вывести.

– Енто для барбекю, что ли?

– …прошу прощения…

Еще одна нога саданула Гасподу по его круглой голове.

– Может, он еще каких детей нашел. Смотрите, как он к двери и обратно бегает. Умнейший пес.

– Мы можем сходить посмотреть, – сказал первый тролль.

– Хорошая идея. А то я уж сто лет как чаю попил.

– Слушай, в Голывуде есть людей нельзя. Енто нам дурную славу создает! Кремниевая Лига по Защите Прав Троллей на тебя обрушится, как гора этих, прямоугольных, из которых дома строят.

– Ага, но нам за них могут какую-нибудь награду вручить.

– …ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ…

– Точно! И еще, если мы найдем пропавших детишек, енто поможет создать положительный образ тролля и поднимет наш престиж в обществе.

– А если не найдем, то можно ведь и пса съесть, верно?

Бар опустел; в нем остались только привычные дымные облака, чаны с расплавленными тролльими напитками, Рубина, неспешно соскребающая с кружек застывшую лаву, да маленький, усталый, побитый молью песик.

Маленький, усталый, побитый молью песик тяжело задумался над тем, в чем заключается разница между «выглядеть и вести себя как чудо-пес» и «просто быть чудо-псом».

А потом сказал:

– Вот же блин.

В детстве Виктор боялся тигров. Объяснять ему, что до ближайшего тигра три тысячи миль, было бесполезно. Он спрашивал: «А между ними и нами море есть?» Ему отвечали: «Нет, но…» И тогда он говорил: «Значит, нас разделяет только расстояние».

С темнотой было то же самое. Все жуткие темные места объединяла сама суть темноты. Темнота присутствует всегда и всюду, она просто ждет, когда погаснет свет. Прямо как Подземельные Измерения. Которые просто ждут, когда реальность прохудится.

Он крепко обнял Джинджер.

– Не нужно, – сказала она. – Я уже взяла себя в руки.

– А‑а, это хорошо, – неубедительно ответил он.

– Проблема в том, что и ты сделал то же самое.

Виктор расслабился.

– Ты замерз? – спросила Джинджер.

– Немножко. Здесь очень сыро.

– Это твои зубы стучат?

– А чьи еще? Нет, – поспешно добавил он, – даже не думай об этом.

– Знаешь, – сказала, помолчав, Джинджер, – я совсем не помню, как тебя связала. У меня и узлы-то плохо получаются.