Дженни Герхардт

You didn't change your tie, mister, this morning. Why didn't you?	И почему ты сегодня утром не переменил галстук?
I laid one out for you."	Я ведь тебе приготовила новый.
"Oh, I forgot," he would answer, or he would cause the wrinkles to disappear, or laughingly predict that he would soon be getting bald if he wasn't so now.	- Забыл, - отвечал он и разглаживал морщины на лбу или со смехом предсказывал, что скоро у него будет огромная лысина.
In the drawing-room or library, before Vesta and Gerhardt, she was not less loving, though a little more circumspect.	В гостиной, в присутствии Весты и Герхардта, Дженни бывала с ним так же ласкова, но более сдержанна.
She loved odd puzzles like pigs in clover, the spider's hole, baby billiards, and the like.	Она любила игры и головоломки - шарики под стеклом, ребусы, настольный бильярд.
Lester shared in these simple amusements.	Лестер тоже участвовал в этих нехитрых развлечениях.
He would work by the hour, if necessary, to make a difficult puzzle come right.	Иногда он по часу просиживал над какой-нибудь головоломкой.
Jennie was clever at solving these mechanical problems. Sometimes she would have to show him the right method, and then she would be immensely pleased with herself.	Дженни справлялась с ними необыкновенно ловко и бывала горда и счастлива, когда он обращался к ней за помощью.
At other times she would stand behind him watching, her chin on his shoulder, her arms about his neck.	Если же он непременно хотел разрешить загадку сам, она молча наблюдала за ним, обняв его за шею и прижавшись подбородком к его плечу.
He seemed not to mind-indeed, he was happy in the wealth of affection she bestowed. Her cleverness, her gentleness, her tact created an atmosphere which was immensely pleasing; above all her youth and beauty appealed to him.	Ему это нравилось, он наслаждался любовью, которую она так щедро на него изливала, и не уставал любоваться ее молодостью и красотой.
It made him feel young, and if there was one thing Lester objected to, it was the thought of drying up into an aimless old age.	С Дженни он сам чувствовал себя молодым, а больше всего в жизни страшило Лестера наступление бессмысленной старости.
"I want to keep young, or die young," was one of his pet remarks; and Jennie came to understand.	Он часто говорил: - Я хочу остаться молодым или умереть молодым. И Дженни понимала его.
She was glad that she was so much younger now for his sake.	Любя Лестера, она теперь и сама была довольна, что настолько моложе его.
Another pleasant feature of the home life was Lester's steadily increasing affection for Vesta.	Особенно радовала Дженни растущая привязанность Лестера к Весте.
The child would sit at the big table in the library in the evening conning her books, while Jennie would sew, and Gerhardt would read his interminable list of German Lutheran papers.	Вечерами они часто собирались в библиотеке. Веста, сидя за огромным столом, готовила уроки. Дженни шила. Герхардт читал свои нескончаемые немецкие газеты.
It grieved the old man that Vesta should not be allowed to go to a German Lutheran parochial school, but Lester would listen to nothing of the sort.	Старика огорчало, что Весте не разрешают учиться в приходской церковной школе при лютеранской церкви, а Лестер об этом и слышать не хотел.
"We'll not have any thick-headed German training in this," he said to Jennie, when she suggested that Gerhardt had complained.	- Чтобы ее учили какие-то немцы? Вот еще! -заявил он, когда Дженни рассказала ему о заветном желании старика.