Дженни Герхардт

He had decided to tell her not to think anything of it-that it did not make much difference, though to him it made all the difference in the world.	Он скажет ей, чтобы она не тревожилась, что это не имеет значения, но для него-то это имело огромное значение.
The effect of this chill history could never be undone.	Мерзкая газетка нанесла ему непоправимый вред.
The wise-and they included all his social world and many who were not of it-could see just how he had been living.	Мало-мальски сообразительные люди - а в число их входят все его знакомые и множество незнакомых - поймут теперь, как он жил все эти годы.
The article which accompanied the pictures told how he had followed Jennie from Cleveland to Chicago, how she had been coy and distant and that he had to court her a long time to win her consent.	В газете рассказывалось, что он последовал за Дженни из Кливленда в Чикаго, что она держалась стыдливо и непреступно и он ухаживал за ней, прежде чем она уступила.
This was to explain their living together on the North Side.	Это должно было объяснить их совместную жизнь на Северной стороне.
Lester realized that this was an asinine attempt to sugar-coat the true story and it made him angry.	Идиотская эта попытка приукрасить истинную историю их отношений бесила Лестера, хоть он и понимал, что это все же лучше каких-либо наглых выпадов.
Still he preferred to have it that way rather than in some more brutal vein.	Войдя в гостиную, он достал газету из кармана и развернул ее на столе.
He took the paper out of his pocket when he arrived at the house, spreading it on the library table. Jennie, who was close by, watched him, for she knew what was coming.	Дженни, знавшая, что сейчас последует, стояла подле него и внимательно следила за его движениями.
"Here's something that will interest you, Jennie," he said dryly, pointing to the array of text and pictures.	- Тут есть кое-что интересное для тебя, - сказал он сухо, указывая на иллюстрированную страницу.
"I've already seen it, Lester," she said wearily.	- Я уже видела, Лестер, - ответила она устало.
"Mrs. Stendahl showed it to me this afternoon.	- Как раз сегодня миссис Стендл показала мне этот номер.
I was wondering whether you had."	Я только не знала, как ты - видел или нет.
"Rather high-flown description of my attitude, isn't it?	- Ну и расписали меня, нечего сказать.
I didn't know I was such an ardent Romeo."	Я и не подозревал, что могу быть таким пылким Ромео.
"I'm awfully sorry, Lester," said Jennie, reading behind the dry face of humor the serious import of this affair to him.	- Мне ужасно жаль, Лестер, - сказала Дженни, угадывая за невеселой шуткой его тяжелое настроение.
She had long since learned that Lester did not express his real feeling, his big ills in words.	Она давно знала, что Лестер не любит и не умеет говорить о своих подлинных чувствах и серьезных заботах.
He was inclined to jest and make light of the inevitable, the inexorable.	Сталкиваясь с неизбежным, неотвратимым, он предпочитал отделываться шутками.
This light comment merely meant "this matter cannot be helped, so we will make the best of it."	И сейчас его слова означали: "Раз делу все равно не помочь, не будем расстраиваться".
"Oh, don't feel badly about it," he went on.	- Я вовсе не считаю это трагедией, - продолжал он.