Дженни Герхардт

When one is accustomed to wait for the sound of a certain carriage-wheel of an evening grating upon your carriage drive, when one is used to listen at eleven, twelve, and one, waking naturally and joyfully to the echo of a certain step on the stair, the separation, the ending of these things, is keen with pain.	Когда привыкнешь ждать по вечерам знакомого шороха колес по гравию, раздающегося все ближе и ближе, когда прислушиваешься и в час и в два часа ночи и легко и радостно просыпаешься от звука шагов на лестнице, - тогда разлука, пресекающая все одним ударом, невыразимо мучительна.
These were the thoughts that were running through Jennie's brain hour after hour and day after day.	И Дженни неотступно думала о том, что каждый день, каждый час приближает ее к этой разлуке.
Lester on his part was suffering in another fashion.	Лестер тоже страдал, но по-иному.
His was not the sorrow of lacerated affection, of discarded and despised love, but of that painful sense of unfairness which comes to one who knows that he is making a sacrifice of the virtues-kindness, loyalty, affection-to policy.	Его терзала не отвергнутая, растоптанная любовь, а тягостное сознание вины, которое испытывает человек, зная, что ради низменного расчета он поступился добротой, преданностью, чувством.
Policy was dictating a very splendid course of action from one point of view. Free of Jennie, providing for her admirably, he was free to go his way, taking to himself the mass of affairs which come naturally with great wealth.	Теперь перед ним открывались широчайшие перспективы, Не связанный больше с Дженни, щедро обеспечив ее, он волен пойти своим путем, отдаться многообразным обязанностям, какие налагает большое богатство.
He could not help thinking of the thousand and one little things which Jennie had been accustomed to do for him, the hundred and one comfortable and pleasant and delightful things she meant to him.	Но он все время думал о том, как много сделала для него Дженни, как она всегда старалась, чтобы жизнь его была удобной, приятной, красивой.
The virtues which she possessed were quite dear to his mind. He had gone over them time and again.	Он знал наперечет все ее достоинства и отдавал им должное.
Now he was compelled to go over them finally, to see that she was suffering without making a sign.	Теперь он был вынужден признать за ней еще одно неоценимое качество - она умела страдать не жалуясь.
Her manner and attitude toward him in these last days were quite the same as they had always been-no more, no less.	Эти последние дни она держалась по отношению к нему как всегда - не лучше, не хуже.
She was not indulging in private hysterics, as another woman might have done; she was not pretending a fortitude in suffering she did not feel, showing him one face while wishing him to see another behind it.	Она не закатывала истерик, как поступала бы на ее месте другая женщина; не старалась казаться более стойкой, чем была на самом деле, или делать веселое лицо с одной мыслью - чтобы он все же догадался о ее страданиях.
She was calm, gentle, considerate-thoughtful of him-where he would go and what he would do, without irritating him by her inquiries.	Она оставалась спокойной, мягкой, внимательной, по-прежнему интересовалась его планами и делами, но не раздражала лишними вопросами.
He was struck quite favorably by her ability to take a large situation largely, and he admired her.	Лестер был поражен ее благородством, он восхищался ею.
There was something to this woman, let the world think what it might.	Что бы ни говорили люди, она - замечательная женщина.
It was a shame that her life was passed under such a troubled star.	Жалко и стыдно, что жизнь ее сложилась так несчастливо.
Still a great world was calling him. The sound of its voice was in his ears.	И в то же время Лестер слышал зов другого, широкого мира.