Его дикое проклятие

Но как это вообще могло прийти мне в голову? Я же знаю его! Нам нужно поговорить еще раз. Я не смогу принять решение отдать Алсьяна-Дэра Лиаскай, если он не поддержит меня. Я была в отчаянии, потому что ситуация казалась такой безвыходной. Но Аларик был прав: единственно верное решение вело по неверному пути. Может быть, Королева намекала именно на это? Она дала мне слезу, потому что я не считала себя важнее других. И я не должна об этом забывать…

Но тут Аларик выкрикнул мое имя еще раз, и теперь в его голосе звучала сильная тревога.

Выбежав наружу, я тут же увидела, в чем дело. На востоке солнце поднялось над горной цепью и растопило туман, покрывавший долину. На юге поднимался дым. Много черного дыма.

– Это великие кузницы на склонах Эсариэса! – потрясенно воскликнула я.

Аларик прищурился и раздул ноздри, втягивая воздух:

– Да. Они горят.

– Но это почти невозможно. – Кузницы не случайно были выстроены рядами на холодной южной горе. На ее склонах было множество ручьев и рек для охлаждения печей. Если случались пожары, их можно было тут же потушить, не давая огню распространиться.

– Лэйра, ты же сама чувствуешь запах! И это уже не один пожар. Полыхает повсюду – половина горы в огне.

Глава 47

ВИКА

– Сиди прямо на своей лошади! – Упрек Каллахана заставил Вику вздрогнуть. Она, как маленький ребенок, ухватилась за седло своей кобылы и быстро исправила посадку. Она едва справлялась с происходящим. Еще несколько недель назад она ночью покинула Немию. Нет, не так. Ее изгнали. Она никогда не покинула бы родину по доброй воле.

А теперь она рядом с командиром войска, среди его архаично выглядящих воинов и воительниц, скакала через подъемный мост замка эс-Ретнея. Новая княгиня Кеппоха собиралась заключить сделку с князем эс-Ретнея, и Вика явно была единственной, кто задавался вопросом о том, действительно ли для этого нужно трехзначное количество всадников. Каллахана ее размышления явно веселили.

– Страх, Вика? Разве ты на месте княгини не стала бы демонстрировать, какая сила есть в твоем распоряжении?

Нет, страха она не чувствовала. Только осознание, что за этим скрывается нечто большее. Или что предложенная сделка может не понравиться князю.

Хотя от нее по возможности скрывали, о чем пойдет речь. Что, вероятно, было неудивительно, учитывая ее происхождение.

Каллахан был главой личной гвардии Калейи, и Вика скакала рядом с ним с мюродемом в руке, как раньше, потому что она доказала, что ни с одним другим оружием она не справляется так быстро и ловко, как с тем, что было для нее родным.

Теперь она вносила свой клинок в замок своего детства, который спустя всего несколько недель уже казался ей чужим.

Как оглядывались все на нее теперь, когда она больше не прилагала усилий, чтобы скрывать свои шрамы, когда капюшон не прикрывал ее лицо, и снова заплела волосы в тонкие косы на затылке, как делала раньше, когда ее кожа еще была безупречной. Она не забыла, как в Немии глазеют на чужаков, разинув рот. Она просто решила показаться им, несмотря ни на что, и даже подвела глаза черным, как кеппоханцы.

Жители Кеппоха тоже могли дурно обращаться с другими – с теми, кто не принадлежал к числу своих. Но Вику не исключали из этого круга из-за того, что она была обезображена. Напротив. Над ней подсмеивались пару дней, задавали бестактные вопросы, а затем приняли. Насмешки в Кеппохе были грубыми и незатейливыми – и на них было принято отвечать на языке, которым Вика отлично владела: на языке новых насмешек или расквашенных носов, если дело заходило слишком далеко.

Теперь, возвращаясь на прежнюю родину, она осознавала, что в Кеппохе была в большей степени Викой, чем в Немии.

Она высматривала знакомые лица – Десмонда, Кадиза, родителей и, в первую очередь, Лэйру. Было маловероятно, что подруга еще была здесь, но она все равно выискивала ее лицо. Когда молодые женщины показывали на нее пальцами, она останавливала свою серую кобылу так, что та пританцовывала на месте, и наклоняла голову, чтобы свет утреннего солнца играл на ее шрамах. Это было намного приятнее, чем презренная игра в прятки, которой она занималась раньше. Если бы сегодня Риан в своих снах назвал ее принцессой в шрамах, она бы не устыдилась – в ее груди проснулось бы совершенно новое чувство.

Она коротко оглянулась на княгиню и поймала ее дружелюбный взгляд. Калейя пожелала, чтобы Вика предстала гордо и величаво среди воителей Кеппоха, и та, само собой, подчинилась. Ей было несложно.

Ожоги Калейи, подтверждавшие, что она княгиня, еще не зажили. На ее светлой коже проступали огненно-алые линии рубцов: очертания пламени начинались у правого уголка ее рта и расщеплялись на три изогнутых, зазубренных на концах языка. Один тянулся к носу, другой – к уголку глаза, а третий проходил посредине лба до линии волос.