Его дикое проклятие

Кинжал был для моей матери тем же, что бусина для меня. Оба предмета напоминали нам о том, кем мы являемся. Они сохраняли нам жизнь и здоровье, когда мы не могли воплощать в жизнь магию, которая была естественной частью нашей сущности.

– Йеро, спасибо, что сохранил его для меня. Это многое значит.

– Ты многое для меня значишь, – серьезно возразил он. – Береги себя. Немия меняется. Ты понадобишься ей.

– Мой ответ, – заговорил отец, снова заставляя нас посмотреть на него, – звучит так: прочь из нашего царства, огненная княгиня! Заберите всех ваших воинов и уходите как можно дальше от наших гор, и никогда больше не смейте вторгаться в нашу долину со своими враждебными требованиями. – Он возмущенно фыркнул, но тут же снова успокоился. – Позволю себе одно очень личное замечание, леди Калейя. Надеюсь, что вы сожгли своего отца до последней капли крови, чтобы он не узнал, как вы попираете ногами то, над чем он трудился столько лет.

Все эти оскорбления словно пролетели мимо Калейи. Ее лицо осталось дружелюбным. Она подошла так близко к моему отцу, что ее грудь почти коснулась его выпирающего живота. Даже на расстоянии я видела, как князь в гневе раздувает ноздри. Калейя что-то сказала ему шепотом – я не расслышала что. И то, как изменилось его лицо после этого, я тоже смогла истолковать не сразу.

В детстве я любила отца, хотя одновременно и всегда боялась его. Когда мы еще жили в замке, мы с мамой, я иногда наблюдала за тем, как он осматривает долину со своего балкона. Часто с радостью или гордостью, иногда – с тревогой. Но сколько я ни наблюдала за ним – или за разговорами с министрами, или когда он склонялся над письмами других князей и перепиской с Рубией, или когда он с ненавистью обращался к моей матери и с глубоким отвращением ко мне, – я никогда не видела такого выражения, которое отразилось на его лице сейчас.

Князь эс-Ретнея застыл от ужаса.

Калейя развернулась на месте, так что нижний край ее элегантного расшитого мовлэ задел отца. Совершенно невозмутимо она повернулась к нему спиной и спустилась по ступеням до середины. Там она остановилась. И никто ей не помешал. Все ждали приказа князя. Но он молчал.

И у меня возникло ужасное предположение о том, что же она ему прошептала.

– Люди этого замка! – крикнула Калейя, так что ее голос разнесся по всей площади. – Чувствуете этот запах? Вдохните поглубже. – Она вдохнула полной грудью сама, раскинув руки в стороны.

Она имела в виду горящие кузницы на склонах Эсариэса. На самом деле их дым отсюда был не виден – гора заслоняла вид. Но запах постепенно становился ощутим.

– Это огонь Кеппоха. Только вам решать, будет ли этот огонь гореть для вас, согревая, – или обратится против, так что вы погибнете в его пламени.

Она легкими шагами сбежала со ступенек и снова развернулась. Все ее воины подняли оружие и издали громкий радостный крик, усиленный все теми же звонкими кличами. Барабаны отстукивали стаккато, и последние задержавшиеся зеваки побежали с площади.

– Нужно что-то делать, – прошептала я, но Йеро лишь крепче схватил меня за руку.

– Не так быстро. Если сражение начнется, его будет уже не остановить. Нам нужно больше времени. С востока сюда движутся паладины, чтобы поддержать твоего отца. – Он мрачно взглянул на солдат фемаршала. – Они понадобятся нам против этих созданий.

По знаку Калейи внезапно стало тихо. Она повернулась и снова посмотрела прямо на моего отца:

– Я спрашиваю вас еще раз, князь. Устраивает ли вас сделка, которую я предложила? Подумайте о том, что я вам сказала. А еще подумайте, что теперь вам больше нечем занять своих рабочих. Они больше не нужны вам, вы больше не в состоянии их прокормить. Я предлагаю вам свою помощь, забирая каждое полнолуние тысячу ваших людей на довольствие в своей армии.

У меня пересохло во рту. Вот зачем она подожгла кузницы: чтобы надавить на Немию. К сожалению, она была права. От кузниц, в которых на продажу изготавливались орудия и инструменты, полностью зависело наше благополучие. Немия была слишком мала, а земля здесь слишком скудна, чтобы прокормить всех рабочих, живущих в горах. Без нашего самого важного товара нас ждала гибель.

Мое сердце забилось так быстро, что грозило вот-вот разорваться, но дело было вовсе не в князе и его ответе. Настоящая причина была в том, что позади него, чуть наискосок, стоял Десмонд.

На его лице была написана растерянность. Десмонд переживал за этих простых людей, и дело было не только в том, что Кадиз был родом из рабочей семьи. Много лет он заступался за рабочих шахт и кузниц и, скрываясь от взгляда наших отцов, делал все, что мог, чтобы облегчить их жизнь.

Мне не было слышно, что он сказал своему отцу, верховному министру, но я прочитала по губам:

– Они просто будут использовать этих людей.

Йеро, кажется, был того же мнения, поскольку он пробурчал:

– Кеппох сам почти в руинах. Покойный князь настолько истощил землю, что там уже давно не хватает средств, чтобы прокормить столько рабочих. Особенно во время войны. Если князь пойдет на эту бесчестную сделку, он пошлет своих людей на смерть.