Эльф среди людей

Хэлгон являл собой воплощенное повиновение. Почти как в Первую эпоху. Внешне – так не отличить.

Им сильно помогало арнорское оружие в гробницах. Хэлгону оно откликалось с полумысли («Ты был оружейником?!» – «Нет, просто знаю, как его ковали. И помогал иногда. Не с молотом»), у Келегорма сначала не получалось, но когда следопыт посоветовал «Думай о дунаданах, ты же их видел. Представь себе Хальбарада, представь, что это его кинжал» – дело наладилось.

Так прошло девять дней.

Ночь на двадцать пятое марта была ясной. Молодой месяц сиял на небе, а ниже его, над самым горизонтом блестела та из звезд, чей свет был для нолдор некогда горечью гнева, но – прошлое опало тленом, а Изначальный Свет сиял так же, как и немыслимые тысячи лет назад.

Келегорм неотрывно глядел на небо, и лицо его было спокойным. Почувствовав взгляд Хэлгона, он обернулся.

«Добрый знак».

– Ты сам говорил: выиграна битва, но не война.

«Узнаем, что будет завтра».

– Ты чувствуешь…

«Я не провидец, как твой Глорфиндэль. Для Дома Феанора нет надежды, но – мы тут, они там. Для них она есть».

Он улыбнулся – но не той холодной улыбкой смертника, с какой ждал прихода Тьмы.

…их чуть не сшибло с ног. Извержение Ородруина и крушение Барад-Дура было столь мощным, что казалось, земля дрожит – даже здесь, на севере, за сотни лиг. То, что творилось в Незримом мире, Хэлгону напомнило гнев Оссэ, когда однажды потревожили его, – только многократно усиленный, а Келегорму – Войну Гнева, только десятки лет, сжатые в один день.

Не скоро они обрели дар речи.

«Что ж, Хуану придется еще несколько веков скучать без меня. Хэлгон, ты не мог бы, когда будешь писать жене, попросить ее…»

– Что?

«Передать ему весть от меня».

– Что, «люблю, тоскую, не вернусь»?

«Ну… да».

– Хорошо. Только я боюсь…

«Теперь?! Чего?»

– Хуан очень обрадуется вести от тебя. Даже такой.

«Так чего бояться?»

– Тебе ли не знать, как радуется Хуан. Я боюсь за прическу Эльдин.

Белые стрелы

Это было на четвертый день, в предрассветный час.

Беспричинное радостное возбуждение, словно праздник сегодня… или битва.

Битва?

Где? Кого из слуг Саурона решено добить?

Хэлгон с надеждой смотрел на лорда: ты же можешь видеть не только незримое, но и явное, если оно возмущает призрачный мир! Так расскажи!

«Я не знаю здешних земель, Хэлгон. Я не знаю их правителей».

– Я знаю. Рассказывай.

Призрачный облик Келегорма стал таять, мертвый лорд сейчас, словно пловец в яростное море, уходил в волны той силы, что поднималась за десятки лиг к востоку.

Белое. Пронзительное. Словно стрелы – но не они. Словно стаи гусей – но не они. С запада на восток.

Легко. Стремительно. Неотвратимо.

– Лодки? Эльфийские лодки?

«Возможно».

– Их так много?

«Очень много. Это войско».

– Но тогда это может быть только одно…

«Рассказывай, Хэлгон».

– Это Лориэн. Лориэн переправляется через Андуин.

«И их цель?»

– Ты ее видишь, не я.

Серое. Бурое. Изломанное. Брошенные плоты – они уже не понадобятся. Пошедшие ко дну бойцы – иные мертвыми, иные ранеными. Липкий смрад поражения и бегства. Черный след ненависти: бежавший враг – не разбитый враг.

– Дальше рассказывай!

«Ты понимаешь, где это?»

– Кажется. Боюсь ошибиться. Дальше!

Душно. Грязно-серый сумрак впереди. Скоро встанет солнце, и серые тени ослабеют – но оттого явь предстанет во всем уродстве, всей грязи, всей мерзости.

Белое. Вперед! Столь быстро, что грязь не успеет коснуться чистоты. Так вода, какой бы ни была она, разлетается из-под носа ладьи ослепительной белоснежной пеной.

– Вперед? Ты уверен?

«Безусловно».

– Значит, Дол-Гулдур. Крепость Саурона на юге Сумеречья.

«Так близко от Лориэна? Куда смотрели эльфы?»

– Мой лорд, тебе известно, куда смотрят родичи Тингола: каждый внутрь своего леса. Лориэн за Великой Рекой, ему не о чем было тревожиться. А Трандуилу его гордость дороже даже собственных владений… он позволил мраку из Дол-Гулдура завладеть почти всем лесом, некогда звавшимся Ясным.

Черное. Голые ветви деревьев, словно ожившие скелеты тянут вверх руки.

Серое. Клочья паутины, от которой в этом лесу сумрачно даже в солнечный день.

И снова черное. Когтистое, как мертвые деревья. Живое, голодное и ненавидящее. Сверху и со всех сторон.