Эльф среди людей

– Попытайся понять нас, – молвил Глорфиндэль. – Нас, эльдар. Для вас, людей, смерть зачастую – высший миг, цель и смысл вашей жизни, и, возможно, там, в чертогах Эру, вы начинаете с рассказа о том, кто как погиб. Не то для нас. Наша жизнь длится, пока существует Арда, иные верят, что милостью Эру она продлится и дольше, и смерть для нас – лишь остановка и заминка. Мы ценим жизнь, а не то, что ее прервало. И когда мы с Эктелионом встретились – потом, в Амане, после Мандоса, – мы радовались обретенной жизнью, а когда вспоминали Гондолин, то светлые дни, а не час огня и смерти.

Арагорн кивнул.

Ваниар положил руку на древнюю рукопись.

– Я убежден, это написано тем, кому рассказал один из нас. А если этот манускрипт и переписан позже, то без изменений. Потому что любой переписчик убрал бы здесь одну фразу. А она сохранена. Вот эта…

Ему не понадобилось открывать книгу, чтобы произнести:

– «И вскричал Тургон голосом, подобным кличу трубы в горах, и враги на площади, одетой мглой, услышали его:

– Велика победа нолдор!»

– Победа? – переспросил Арагорн. – Почему победа?

Читая, он промчался мимо этой фразы.

Туманы прошлого

Мои уста, как и тех немногих, кому Тургон доверил эту тайну, были запечатаны клятвой, но смерть освобождает от нее. Впрочем, гибель нашего Гондолина освободила меня еще прежде – как и того, кто поведал это людям.

Гондолин был больше, чем оплотом мира и счастья.

Гондолин был ловушкой для Врага.

И так скажу: если бы не гибель Гондолина, то Война Гнева была бы много дольше и много тяжелее. Не верю, что ее исход мог бы быть иным, но – павший Гондолин сделал свое дело.

На равнине Тумладен погибли все драконы Врага. Все, сколько их было тогда.

И балроги – не сотнями, но всё-таки были уничтожены.

Поверьте, равнина Тумладен была такой огромной и такой расчищенной нами – не от лазутчиков. Она была расчищена для драконов – чтобы те были не просто уязвимы, а беспомощны на ней.

Здесь написано, что Маэглин после предательства стал мрачен и хмур, – не кажется ли вам странным, что король наш Тургон не замечал этого столь долго? И мы все, лорды Гондолина, тоже ослепли разом?

Вы прочли и про тайный ход, вырытый по приказу Идриль, – но задумайтесь, сколько усилий мастеров надо для этого и сколько породы придется вывезти? Вы всё еще полагаете, что Тургон ничего не знал?

Нет, мы знали, что час близок – и были готовы к этому.

Мы были готовы пасть, сокрушив страшнейших из тварей Врага. Но Туор, человек и дорожащий жизнями по-человечески, настаивал на подземном ходе. Мы не стали спорить.

Маэглин не знал. Слишком озабоченный тем, чтобы скрыть свое предательство, он стал слепцом. Слеп был он, Крот. Но не мы.

Тургон знал всё.

Мы творили Гондолин таким же прекрасным, как ваш Тирион или дорогой нам с Эленвэ Валмар, – не просто из любви к Аману или радости творчества. Мы знали: чем больше силы Благого Края мы вложим в наше создание, тем мощнее он сам, наш город, наш Цветок, ударит по Врагу в час гибели.

И поистине велика была победа нолдор.

* * *

– И к вам я отправил жену и сына, – горько сказал Хэлгон. – И был уверен, что они в безопасности!

– Сколь я знаю, – возразил Глорфиндэль, – ты отправил их еще в Виньямар. Задолго до начала строительства Гондолина.

– Да, всё так, – нолдор сцепил руки. – И в другой час я бы похвалил ваш замысел и вдвойне восхитился бы вашей доблестью. Но сейчас… прости.

Молчание.

– Ты никогда не был женат. Тебе не понять…

– У меня была сестра, – мягко возразил Глорфиндэль. – И я ее любил. И Тургон ее очень любил. И я видел, что он до последнего дня не может простить себе ее гибель во Льдах. Не стоит меряться потерями. Твоя Эльдин всё же спаслась.

– Да, и мне следует быть благодарным тебе за это… – Хэлгон говорил, опустив голову, потом резко распрямился и почти крикнул: – Пойми, я видел твою гибель! Видел их глазами, их обоих!

Он заговорил – страстно, сбивчиво, забыв про Арагорна, который замер в ужасе и восторге.

– Эльдин пошла за мной в Аглон и была там всем чужой. Да и ее… терпели, да. И когда она мне сказала, что мечтает о ребенке, я подумал: отправлю ее к отцу, будет проще ей – со своими, спокойнее мне…

– Ты не видел сына? Совсем? – нахмурился Глорфиндэль.

– В той жизни – нет, ни разу. Только после Мандоса.

Ваниар покачал головой: это было больше чем неодобрение. Это было непонимание, как такое вообще возможно.

– Глиндан заботился о ней и внуке, Аллуин вырос просто копией его… я рад, что он не похож на меня. Да… а мы с Эльдин иногда дотягивались осанвэ друг до друга. Редко… и невовремя.

И тогда… я потянулся было к ней, думая, что она в вашем прекрасном Цветке… А она в ужасе: «Балрог!» И Аллуин… «Отец, прощай, мы гибнем!» Как?! как я их через половину Белерианда спасу?!

– Это было почти пять тысяч лет назад, – тихо сказал Глорфиндэль.

– Да… Их спас ты, не я.

– Хэлгон. Сколько раз мне просить тебя: отпусти прошлое. Если ты считаешь, что в долгу передо мной, сделай это в уплату долга.

* * *

И вновь – дорога.