Эльф среди людей

Какие-то трупы можно было завернуть и отнести, а другие надо было еще и собрать, потому что волки переломали кости, а лисы растащили куски… Арагорн пытался вспомнить по имени хоть кого-то с Земляничного, хоть женщин, хоть мужчин. Живы ли мужья тех, кого они сейчас относят? Уже знают, что вернутся домой (если вернутся!) к могиле?

…которую завтра сделают Нариэль и другие. И как им еще ее копать? Кострами отогревать землю будут, иначе не выйдет.

Волколаки как сквозь землю провалились.

След их был. Где-то старый, где-то свежий. Но самих их – не было.

На поселки не нападали. Это Хэлгон знал точно, потому что иначе были бы и два долгих сигнала рога, и огненная стрела в небо… подать и принять сигнал тревоги теперь был готов весь Арнор.

Возможно, на западе именно это и произошло: волколаки напали, но поселок оказался укреплен, часть волков перебили, а остальные… остальные смогли как-то сообщить другой стае, что добыча стала кусаться. И здесь, на юге, враги затаились.

Сколько времени волк может провести без еды? Неделю, от силы две. А волколак? Дольше. Насколько? Они не поедали убитых людей – ну да, они на охоте, им нужно убить как можно больше, а не лежать сытыми после пира…

Или они убили кого-то? Одиночку, спешащего с вестью по лесу. Вот и мясо, и сигнала никто не подаст.

Была еще одна мысль. Очень нехорошая. Совсем нехорошая.

Мысль, что враги всё-таки почуяли эльфа. Что они не просто прячутся.

Что они теперь в засаде на него.

На них с Арагорном. И это еще хуже.

Очень хотелось отправить принца в ближайший поселок, или вообще к отцу, или… куда угодно, лишь бы подальше. Хэлгон понимал – нельзя. Если он прав, то волколаки запомнили запах их обоих, и на Арагорна нападут – когда его, Хэлгона, не будет рядом.

Нолдор решительно предпочитал, чтобы на них напали, когда они вместе.

Что-то изменилось.

Хэлгон не мог бы найти для этого слов ни на квэнья, ни на синдарине, разве что только простые человеческие: на ловца и зверь бежит.

Только этот зверь хотел превратить охотника в добычу.

Место было донельзя неудачным.

Голая равнина с выступами скальников. Деревьев, сколь хватало глаз, не было вовсе.

За каким из скальников прячутся волки – не узнать.

Бежать – некуда. На этой равнине ты как на ладони; даже если побежишь не в пасть к врагу – не спасешься: догонит.

– Туда! – Хэлгон решительно указал на ближайший скальник.

Юноша взлетел по камням. Почему-то ему совсем не было страшно. Он чувствовал: какую бы вторую гибель не приготовила судьба этому дерзкому нолдору, но что не волчий желудок – это точно.

Хэлгон был собран и готов к атаке. Но меча не обнажал и лук с плеча не снимал.

Арагорн попытался поймать взгляд эльфа, понять, что делать ему, – но нет, Хэлгон словно забыл о принце.

Совсем стемнело. А у них даже нет костра… но ведь костер нужен против волков, волколаков он не отпугнет, наверное…

Глаза привыкали к темноте, оставались видны и холмы, и скальники, и… серые тени, метнувшиеся из-за дальних валунов к ним.

Нолдор по-прежнему не прикасался ни к мечу, ни к луку.

Смогут ли волки вскочить на их скальник? Или голые камни будут слишком круты для них?

Ждать, что сделает эльф, стало невыносимо, сердце билось уже где-то в горле, волколаки огромными прыжками двигались медленно-медленно, можно перестрелять их, они же словно зависают в воздухе, прыжок на удар сердца, долгий-долгий удар сердца, словно сигнал рога, только не двойной, а одиночный, и можно успеть сделать прицельный выстрел на удар…

Но Арагорн не успел выстрелить.

Над равниной раздалось:

Lamma anyára, súle antyelca — Valarómo linde

nalláma linduva, sacille valo ruxeva — ambaro óma.

Волки взвыли так, будто все разом напоролись грудью на колья, их бег был сбит и смят.

А голос продолжал греметь:

I alcar harnar raucar lumbulesse — mahtale valava

I róma ráca lumbele, caure harna cotumo — Valaróma.

И казалось – в эхе действительно звучит Валарома, рог Владыки Оромэ, и как в предвечные времена содрогался на троне Враг, заслыша его, так сейчас корчатся волколаки, захлебываются рычанием, до пены, до хрипоты уже, песнь язвит их, жалит острее железа и стали, как песнь может быть оружием, как она может поражать тела, и почему же Хэлгон никогда раньше не…

Нолдор пел, скальники подхватывали и перекатывали голос Заокраинного Запада, казалось, что откликаются и земля с зимними осыпавшимися кустами вереска, и серое небо в узорах черно-синих туч, и проблески ручьев и речушек, и это уже не Хэлгон поет, всё вокруг и есть песнь, а нолдор – он только… только пробудил эту силу:

A súle, mana i nalláma i rómo? — súle quéta "Voronwe".

A oroni, mana i nalláma i rómo? — oroni quétar "Verie".

A síri, mana i nalláma i rómo? — síri quétar "Orme".

A nandi, mana i nalláma i rómo? — nandi quétar "Vala".

Вала – это и есть Сила.

Волколаки внизу уже не хрипели. Они были неподвижны.

Они были мертвы.