Эльф среди людей

С рассветом Дорон, как и было приказано, пойдет к холму, где оставил командира.

Затрубит в рог, зовя остальных. Ранены, нет – неважно. Все сюда.

Снимут кольцо Барахира с того, что осталось от рук вождя.

Заберут мечи, кинжалы… то, что можно унести.

Похоронят то, что осталось после волков.

Снимут шкуру с огромного варга, убитого на холме.

Чтобы отдать Арагласу вместе с мечом отца и кольцом Барахира, ставшим знаком вождя дунаданов.

…не знали, как сказать Хэлгону.

А потом стало ясно, что от нолдора нет вестей. Уже месяц как.

Тоже погиб? Не верилось.

Узнал от зверей и птиц? или еще каким путем? просто почувствовал? наверное.

Иногда вороны сообщали о стае, а дунаданы потом находили волков мертвыми. Он? не он?

На войне некогда выяснять, где бродит обезумевший от горя нолдор.

Ясно одно: на Хэлгона рассчитывать больше нельзя и с птичьего языка он переводить тоже не будет.

Еще одна потеря.

Что ж, будем воевать теми силами, что у нас есть.

Так будет не один и не два десятка лет, пока приказ Арагласа не вернет Хэлгона из небытия.

Но этой истории быть рассказанной не здесь и не сейчас.

ТЕНЬ

СВЕТЛОГО

Падение Амон-Сул

Скачку Хэлгон помнил – урывками, приходя в сознание и снова проваливаясь во тьму. Потом он очнулся в какой-то душной комнате, где пахло кровью, гноем, потом и прочими запахами еще живых людей. Раненые лежали только что ни друг на друге. Между ними двигались женщины, пытаясь что-то сделать. Хотя бы облегчить боль умирающих.

Хэлгон откинулся на солому. Голова болела так, будто прямо в нее ударил ангмарский таран.

– Ты железный, что ли? – услышал он хриплый голос Дорона. – Другой бы на месте кончился, а ты уже глаза открываешь.

Нолдор ответил невнятным стоном. Впрочем, смысл его вопроса мечник понял без всякого осанвэ.

– Что случилось, что случилось… Башня рухнула, вот что. И должна была от тебя остаться эльфячья лепешка. А ты вон живой и на жизнь еще жалуешься.

Да, это он помнил. Помнил волю назгула, ударившую сильнее всех таранов. Или то было заклятье? Башня, выдерживавшая удары камней из катапульт, не устояла. Камни полетели во все стороны, люди, орки, осажденные и нападавшие… Амон-Сул больше нет.

А король? Что с ним?

Пересохший язык не слушался. Спросить не получалось.

– Сестренка, – приподнялся на локте Дорон, – дай эльфу попить. А то помрет, обидно будет. Зря мы его раскапывали, что ли?

Хэлгон выздоравливал так быстро, что удивлял не только людей, но и сам себя. Страдать от ран не было времени: раз он жив, он должен… должен что-то делать. Помогать лекаркам, их всего несколько, а раненых десятки. Быть готовым взяться за меч – да, они сейчас в глуши Ветреного кряжа, да, их башню врагу найти будет трудно, да и кому нужна башня, набитая ранеными? – но если вдруг, то кто станет оборонять полуживых товарищей и этих женщин с посеревшими, лишенными возраста лицами?

Хэлгон почти физически ощущал, как гонит кровь по жилам, заставляя ткани срастаться… но это пока отнимало слишком много сил, и нолдор проваливался в забытье чаще, чем должен был.

Дни шли. В башне были припасы – пока были. Не было вестей. Арнорцы не знали, где они: на своей земле или уже на вражьей? Прорвана оборона у Тирн-Гортада или курганы еще держатся? И что с Форностом? Даже думать не хотелось, что он может пасть, но… но Амон-Сул рухнула, как крепость из песка.

Они ничего не знали. Их просто чудом смогли вывезти с поля битвы – и свалили сюда. Может быть, кто-то выживет.

С каждым днем в башне становилось просторнее. Женщины заворачивали очередной труп в плащ и молча выносили. Не хоронили – им не под силу выкопать могилы, да и живые – пока живые – требуют заботы. Сжечь трупы тоже нельзя – дым их выдаст. Поэтому они доносили мертвое тело до края глубокой расщелины и кидали вниз. Падальщики дрались из-за мяса, хотя его было много.

Те, кто уже мог вставать, прилаживали лук к бойнице и пытались стрелять по коршунам: не потому, что те дерут трупы былых товарищей, а просто слишком много птиц тоже приметно.

Надо было говорить о чем-нибудь. Думать о серьезном не было сил. Хэлгон, перевязывая Дорона, спросил:

– Так как вы меня вытащили? Камни растаскивали?

– Ну да, – отвечал воин.

– Подожди! Когда, как?! У вас не было времени! Как вы вообще узнали, что я жив?

– А призрак стоял… уй-ёё, морда эльфийская, ты можешь аккуратнее?!

– Терпи, здесь по-другому не могу. Что за призрак?

– Да призрак такой, ну, прозрачный… Его еще несколько наших увидели, он показал – мол, тут. Мы и бросились раскидыдать эти камни, а там ты – и живой, только помятый. Это уж потом меня подстрелили, когда отступал. А тогда мы так шустро тебя достали, я даже удивился. Вроде камни как камни, а мы их словно сено разбросали.

– Дорон, я не понимаю.