Эпоха «остранения». Русский формализм и современное гуманитарное знание

Эйхенбаум интересовался отношением Шахматова к своей точке зрения на грамматический род, испрашивал у него совета, он даже предлагал «еще раз повидаться, чтобы побеседовать об этом», спешил прояснить для себя волновавшие его вопросы, поскольку неясность одного из них мешала ему «спокойно заниматься другим». Между тем из письма от 8 декабря того же, 1916 года, следует, что в круг его интересов входит также Аввакум, и он пишет Шахматову короткое письмо с просьбой рекомендовать ему одно из двух современных изданий «Жития» Аввакума. Можно предполагать, что обращение к Аввакуму также связано с интересом к вопросам синтаксиса, о которых Эйхенбаум писал в одном из рассмотренных нами писем («проследить, насколько устойчиво было управление предлогов падежами в древнерусском и так подойти к современному – это была бы полезная работа»), либо уже тогда возник у ученого замысел статьи «Иллюзия сказа», появившейся в 1918 году в периодическом издании «Книжный угол» и вошедшей затем в сборник его работ «Сквозь литературу» (1924). В поисках новых теоретических подходов к изучению художественной прозы Эйхенбаум обратил внимание на роль «живого слова» в создании произведений, полагая, что «в этом отношении необыкновенно интересен протопоп Аввакум, стиль которого, я думаю, сильно повлиял на Лескова» [Эйхенбаум, 1918: 13]. В период увлечения сказом он писал статью «Как сделана Шинель Гоголя» (1919), ставшую своего рода манифестом Опояза.

Увлечение «чистой филологией (фонетика, семантика)», как сам охарактеризовал свои занятия в 1916 году Эйхенбаум, см. [Чудакова, Тоддес, 1987: 13], нашло отражение в одной из первых его крупных работ, посвященных изучению поэтического языка. В книге «Анна Ахматова. Опыт анализа» (1923) одна из трех глав посвящена вопросам поэтического синтаксиса, см. [Эйхенбаум, 1923: 27–62], и в издании 1925 года получила соответствующее проблеме название «О синтаксисе Анны Ахматовой», см. [Эйхенбаум, 1925: 213–226]; названная работа Эйхенбаума стала классической и остается одной из лучших о синтаксисе в поэзии Ахматовой.

В публикуемых письмах Эйхенбаума периода 1915–1916 годов проявились две принципиально важные и характерные для его научного метода установки. Это, во-первых, сравнительно-исторический подход: при обсуждении лингвистических вопросов предполагается сопоставление изучаемых явлений в таких языках, как финский, латинский, древнерусский, русский, в другом случае речь идет о финском, грузинском, персидском, английском. Во-вторых, заметно стремление ученого постигать современное и новое через обращение к прошлому культурному опыту – языковому, литературному. Так намечались пути к оригинальной, нетрадиционной постановке вопросов и тем.

Таким образом, к новому филологическому методу Эйхенбаум шел от вполне академических занятий синтаксисом, фонетикой и семантикой. Занимаясь поиском новых путей исследования и развивая новые подходы в филологии, Эйхенбаум и его коллеги по Опоязу не забывали внутренней связи со своими учителями и предшественниками. Так, в «Предисловии» к работе «Мелодика русского лирического стиха» (1922), которую Эйхенбаум посвятил «Обществу изучения теории поэтического языка», он с благодарностью писал о поддержке, оказанной ему Ф. А. Брауном, живо заинтересовавшимся «нетрадиционной темой» исследования, об А. А. Шахматове, предлагавшем опубликовать эту работу в «Известиях II Отделения Российской Академии наук» [Эйхенбаум, 1969: 327].

Эйхенбаум не без оснований продолжал рассчитывать найти у старших коллег понимание и поддержку и для ученых, близких ему по новому научному направлению. Так, обращаясь 11 октября 1925 года к академику Б. М. Ляпунову, он хлопотал об А. Н. Имшенецкой-Жилинской: