Эпоха великих потрясений: Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны

Ограниченность источниковой базы не позволяет сделать однозначный вывод относительно того, было ли нарушение правил игры со стороны норвежской Statoil и британской BNOC неожиданным для королевства. Ясно другое: политика развитых стран – экспортеров нефти могла быть параллельна линии ОПЕК лишь на ограниченном промежутке времени. Норвежская и британская компании были продуктами эры ресурсного национализма, когда добыча такого стратегически важного сырья как нефть передавалась в руки национальных корпораций, противопоставляемых ТНК. Однако их нельзя сравнивать с ARAMCO или с Кувейтской национальной нефтяной компанией.

Statoil и BNOC были инструментами правительств, которые идентифицировали себя с развитым миром и, как бы парадоксально это ни звучало, со странами – потребителями нефти. Великобритания и Норвегия, в конце концов, состояли в МЭА (последняя – на особых условиях). Зависимость Лондона и Осло от экспорта нефти и газа, с точки зрения структуры доходов бюджета, была несравнима с большинством стран нефтяного картеля, хотя норвежское государство всеобщего благоденствия в значительной степени базируется на нефтяных доходах. В конце концов, первоочередной задачей европейских нефтяных гигантов было обеспечение европейцев «местным» сырьем, а не его экспорт в далекие уголки планеты. Принесение доходов в бюджет ставилось в подчинение этой цели. Ради оживления экономики, ее подпитки дешевым сырьем и топливом Лондон мог пожертвовать нефтяными доходами, чего не могли себе позволить, например, Кувейт или Ливия. Словом, политические, экономические императивы этих государства в сфере нефтяной торговли не могли в принципе совпадать с приоритетами ОПЕК. Все это не означает, однако, что ОПЕК не стоило устанавливать с ними контакты, но, вероятно, такое партнерство дало бы большие результаты, будь оно налажено на более ранних стадиях.

Консультации с СССР, крупнейшим производителем нефти в мире, и вовсе были проведены лишь в 1986 году, когда коллапс цен на нефть стал свершившимся фактом, и после прихода к власти М. С. Горбачева, внешнеполитическая риторика которого, в сравнении с его предшественниками, в ОПЕК воспринималась с меньшим беспокойством.

8.4. Под бременем «двойного кризиса»: проблемы советского нефтегазового комплекса и снижение цен на нефть 1985–1986 гг

Для СССР серьезные процессы на мировом нефтяном рынке приобрели особое звучание, совпав с не менее масштабными изменениями в отечественном нефтяном комплексе. Москва, де факто, оказалась в ситуации двойного кризиса: связанного с падением цен на нефть и снижением закупок советской нефти потребителями, а также – со снижением уровня добычи. И это несмотря на серьезно возросший уровень инвестиций в советский ТЭК, отчасти в ущерб развитию других отраслей производства^[654].

Советский Союз представлял вызов для стран ОПЕК не только своим присутствием в Афганистане, враждебной для многих участников этой организации коммунистической идеологией, но, самое главное, – последовательным наращиванием уровня добычи и экспорта, а также склонностью к демпингу. При этом сам СССР, как производитель, находившийся за институциональными скобками ОПЕК, был асимметрично зависим от ее решений, причем эта зависимость с годами только увеличивалась – пропорционально росту зависимости СССР от нефтяных доходов. В этом отношении ситуация на нефтяном рынке была противоположна раскладу сил на мировой политической арене, где члены ОПЕК относились (формально) к третьему миру, а СССР носил звание сверхдержавы.

Оценивая итоги Лондонского саммита ОПЕК, принявшего историческое решение о снижении цен с 34 до 29 долларов, сотрудники ЦРУ с удовлетворением отметили, что найденный компромисс удовлетворил и потребителей, и производителей нефти, оставив Советский Союз главным проигравшим и вынудив Москву «вступиться в схватку за поддержание стабильности своих валютных поступлений». С этой целью СССР повысил уровень продаж в долларовую зону в с 1 до 1,5 мбд, а также предоставил дискаунты в размере 2 долларов за баррель^[655].

Информация о демпинге со стороны СССР находит отражение в советских документах. Например, в фонде Минвнешторга нами была найдена запись беседы генерального директора В/О «Союзнефтеэкспорт» В. П. Морозова с президентом западногерманской фирмы FEBA Oil (от марта 1982 г.), в ходе которой последний просил снизить цену на советскую нефть на 1,5 долл. – c 29 до 27,5 доллара, что было значительно ниже официальной цены ОПЕК в это время (34 долл. за баррель)^[656]. Судя по всему, не без давления со стороны стран ОПЕК после заключения Лондонского соглашения в 1983 году СССР вынужден был даже поднять цену на свою маркерную нефть Urals c 27,5 до 28,5 доллара^[657].