Мы должны бороться против этого. Ради будущего евреев в России надо предостеречь еврейских большевиков: держитесь поодаль от святынь русского народа! Вы способны на другие, более важные дела. Не вмешивайтесь в дела, касающиеся русской церкви и русской души!
Конечно, евреи не виноваты. Среди большевиков много провокаторов, старых русских чиновников, бандитов и всяких бродяг. То, что большевики послали именно евреев, еврейских беспомощных и безответственных юнцов, на такие дела, пахнет, конечно, провокацией. Но евреи должны были воздержаться. Они должны были понять, что их действия отравят душу русского народа. Им надо было это учесть[275]
.Еврейские большевики такта не проявили. Эстер Фрумкина, одна из руководительниц Еврейской секции, обвинила Горького в том, что он принял “участие… в заграничной травле евреев-коммунистов за их самоотверженную борьбу против тьмы и фанатизма”, а Илья Трайнин, редактор “Жизни национальностей” и ведущий специалист по “национальному вопросу”, сказал, что “Буревестник Революции” окончательно увяз в “болоте обывателя”. Впрочем, с доводами его они согласились. Троцкий отказался занять пост комиссара внутренних дел, не желая “давать врагам такое дополнительное оружие, как мое еврейство” (несмотря на уверения Ленина, что нет задачи более важной, чем борьба с контрреволюцией, и “нет лучшего большевика, чем Троцкий”). В протоколах заседания Политбюро от 18 апреля 1919 года приводится следующее заявление Троцкого:
Огромный процент работников прифронтовых ЧК, прифронтовых и тыловых исполкомов и центральных советских учреждений составляют латыши и евреи… процент их на фронте сравнительно невелик и… по этому поводу среди красноармейцев ведется и находит некоторый отклик сильнейшая шовинистическая агитация… Необходимо перераспределение партийных сил в смысле более равномерного распределения работников всех национальностей между фронтом и тылом[276]
.Большевики продолжали извиняться за относительно высокий процент евреев в их рядах, пока тема эта не стала запретной в середине 1930-х годов. Согласно Луначарскому,