Читаем Эра Меркурия. Евреи в современном мире полностью

ребенок, росший в местечке, усваивал определенный набор противопоставлений и воспринимал одни типы поведения как характерные для евреев, а другие (противоположные им) как гойские. От евреев он ожидал уважения к уму, чувства меры, преклонения перед духовными ценностями, рациональной, целенаправленной деятельности, “прекрасной” семейной жизни. В гоях он видел противоположность всему перечисленному: преобладание телесного начала, излишеств, слепого инстинкта, половой распущенности и грубой силы. Первый перечень ассоциировался с евреями, второй – с гоями[154].

При взгляде с противоположной стороны перечни выглядели так же, но оценивались иначе. Ум, умеренность, ученость, рационализм и преданность семье (а также успехи по части предпринимательства) выглядели как лукавство, трусость, крючкотворство, зазнайство, клановость и жадность, а преобладание телесного начала, излишеств, инстинкта, распущенности и силы – как подлинность, искренность, душевность, щедрость и воинская доблесть. Эти оппозиции основывались на реальных различиях экономических ролей и культурных ценностей, подкреплялись новыми мифологиями (марксисты и разного рода националисты творчески использовали их, не подвергая существенному пересмотру) и воспроизводились повседневно, ритуально и иногда сознательно в личных контактах, молитвах, жестах и анекдотах.

Все нееврейские слова, обозначавшие еврея, были более или менее уничижительными и часто уменьшительными, ассоциировались с конкретными определениями (“хитрый”, “пархатый”) и продуктивно использовались для создания новых форм (таких как русское “жидиться”). Евреи были не менее пренебрежительны, но, как все меркурианцы, в большей степени озабочены осквернением – лингвистическим, диетическим и половым. “Гой”, “шейгец” (молодой гой) и “шикса” (гойская [т. е. “нечистая”] женщина) были не единственными уничижительными терминами (также использовавшимися для обозначения глупых или неотесанных евреев); большая часть разговорного словаря идиша, связанная с “гоями”, была потаенной и иносказательной. Согласно Гиршу Абрамовичу, литовские евреи прибегали к особому коду, когда говорили о своих нееврейских соседях: “Они называли их шерец и 

шроце (пресмыкающиеся); слово швестер (сестра) превращалось в швестерло; фотер (отец) – в фотерло; мутер
(мать) – в мутерло и так далее. Хасене (свадьба) превращалось в хасерло; гешторбн (покойник) –
гефалн (павший); гебойрн (рожденный) – гефламт (вспыхнувший)”. По словам М. С. Альтмана, когда речь шла о еде, питье и сне, евреи его местечка применяли к гоям слова, которые обычно использовались по отношению к животным. Город Белая Церковь был известен как Шварце Туме
(“Черная Нечисть”); туме было распространенным словом для обозначения нееврейского дома молитвы[155].

Причиной было ритуальное табуирование (и, возможно, секретность): слова, относящиеся к гоям и их вере, были так же нечисты и потенциально опасны, как сами гои. (Те же приемы, в том числе шифрованные кальки для географических названий, широко используются в языках пара-романи[156].) Бабушка М. С. Альтмана называла Христа “не иначе как «мамзер» – незаконнорожденный. А когда однажды на улицах Уллы был крестный ход и носили кресты и иконы, бабушка спешно накрыла меня платком: «Чтоб твои светлые глаза не видели эту нечисть»”[157].

Были, разумеется, и другие причины избегать христианских процессий. В Снятине, родном местечке Иоахима Шенфельда в Восточной Галиции,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Мохнатый бог
Мохнатый бог

Книга «Мохнатый бог» посвящена зверю, который не меньше, чем двуглавый орёл, может претендовать на право помещаться на гербе России, — бурому медведю. Во всём мире наша страна ассоциируется именно с медведем, будь то карикатуры, аллегорические образы или кодовые названия. Медведь для России значит больше, чем для «старой доброй Англии» плющ или дуб, для Испании — вепрь, и вообще любой другой геральдический образ Европы.Автор книги — Михаил Кречмар, кандидат биологических наук, исследователь и путешественник, член Международной ассоциации по изучению и охране медведей — изучал бурых медведей более 20 лет — на Колыме, Чукотке, Аляске и в Уссурийском крае. Но науки в этой книге нет — или почти нет. А есть своеобразная «медвежья энциклопедия», в которой живым литературным языком рассказано, кто такие бурые медведи, где они живут, сколько медведей в мире, как убивают их люди и как медведи убивают людей.А также — какое место занимали медведи в истории России и мира, как и почему вера в Медведя стала первым культом первобытного человечества, почему сказки с медведями так популярны у народов мира и можно ли убить медведя из пистолета… И в каждом из этих разделов автор находит для читателя нечто не известное прежде широкой публике.Есть здесь и глава, посвящённая печально известной практике охоты на медведя с вертолёта, — и здесь для читателя выясняется очень много неизвестного, касающегося «игр» власть имущих.Но все эти забавные, поучительные или просто любопытные истории при чтении превращаются в одну — историю взаимоотношений Человека Разумного и Бурого Медведя.Для широкого крута читателей.

Михаил Арсеньевич Кречмар

Приключения / Публицистика / Природа и животные / Прочая научная литература / Образование и наука
1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

История / Образование и наука / Публицистика