Эркюль Пуаро

– О чем был разговор?

– Какая-то невероятная путаница с какими-то отчетами...

– Она говорила из своего дома?

– Да нет, ее телефон был как раз не в порядке. Ей пришлось идти в автомат.

– В десять минут одиннадцатого?

– Около этого. Наши часы никогда не показывают время точно.

– Около этого, – задумчиво повторил Пуаро и деликатно продолжал: – Это был не единственный ваш телефонный разговор в тот вечер?

– Нет, – коротко ответила Линн.

– Дэвид Хантер звонил вам из Лондона?

– Да. – Внезапно она вспыхнула, – Я полагаю, вы хотите знать, что он сказал?

– О, я бы не осмелился...

– Да, пожалуйста, можете это узнать! Он сказал, что уезжает... исчезает из моей жизни. Он сказал, что не даст мне счастья и что он никогда не стал бы праведником... даже ради меня.

– И поскольку это была, вероятно, правда, вам она не понравилась, – сказал Пуаро.

– Надеюсь, он уедет – то есть если его полностью оправдают... Я надеюсь, они оба уедут в Америку или еще куда-нибудь. Тогда, быть может, мы перестанем думать о них... Будем учиться стоять на собственных ногах... Мы перестанем источать недоброжелательство.

– Недоброжелательство?

– Да. Впервые я почувствовала это однажды вечером у тетушки Кэти. Она устраивала вечеринку. Может быть, потому, что я недавно вернулась из-за границы и нервы у меня были напряжены. Я почувствовала, как это недоброжелательство клубится вокруг нас в воздухе. Против нее – против Розалин Клоуд. Разве вы не понимаете? Мы желали ее смерти – все мы! Желали, чтобы она умерла... А это ужасно – желать, чтобы кто-то, кто не причинил вам ни малейшего зла, умер...

– Ее смерть, разумеется единственное, что может принести пользу вашей семье. – Пуаро говорил бодрым тоном делового практичного человека.

– Вы хотели сказать, пользу с материальной точки зрения. Уже одно пребывание Розалин здесь причинило нам во всех отношениях много вреда. Завидовать человеку, негодовать на него, и у него же попрошайничать – не так-то просто такое пережить. И теперь она совсем одна здесь, в Фарроубанке. Она похожа на привидение, она перепугана насмерть, она выглядит... О! Она выглядит так, будто вот-вот лишится рассудка. И не разрешает нам помочь ей. Никому из нас. Мы все пытались. Мама приглашала погостить у нас, тетя Фрэнсис приглашала ее к себе. Даже тетушка Кэти ходила к ней и предложила, что поживет у нее в Фарроубанке. Но она теперь не хочет иметь с нами ничего общего, и я не виню ее. Она даже не захотела повидаться с бригадным генералом Дэвида. Я думаю, она больна – больна от беспокойства, страха и горя. А мы ничего не делаем для нее, потому что она не разрешает нам.

– А вы пытались? Вы лично?

– Да, – сказала Линн. – Я ходила туда вчера. Я спросила, не могу ли сделать что-нибудь. Она посмотрела на меня... – Линн вдруг содрогнулась. – Мне кажется, она ненавидит меня. Она ответила: «От вас я и подавно не приму помощи». Дэвид, я думаю, сказал ей, чтобы она оставалась в Фарроубанке, а она всегда делает то, что скажет ей Дэвид. Роули носил ей яйца и масло из «Высоких ив». По-моему, один только Роули из всех нас ей симпатичен. Она поблагодарила его и сказала, что он всегда к ней добр. И правда: Роули добрый.

– Есть люди, – сказал Пуаро, – к которым испытываешь большую симпатию, большую жалость, люди, которым приходится нести слишком большую тяжесть. Розалин Клоуд мне очень жаль. Если бы я мог, я бы помог ей. Даже сейчас, если бы она согласилась меня выслушать... – С внезапной решимостью он поднялся. – Послушайте, мадемуазель, – сказал он, – пойдемте в Фарроубанк.

– Вы хотите, чтобы и я пошла с вами?

– Если вы готовы быть великодушной и отзывчивой.

– Да, я готова! – воскликнула Линн. – Конечно, готова!

ГЛАВА 13

Минут через пять они уже подходили к усадьбе Фарроубанк. Подъездная аллея извивалась по склону между тщательно подобранными купами рододендронов. Ни забот, ни затрат не жалел Гордон Клоуд, чтобы сделать Фарроубанк нарядным и пышным.

Горничная, которая открыла им дверь, казалась удивленной и была очень не уверена, что миссис Клоуд их примет.

– Мадам еще не вставала, – сказала она.

Однако же ввела их в гостиную и пошла наверх сообщить о приходе гостей.

Пуаро оглянулся. Он сравнивал эту комнату с гостиной Фрэнсис Клоуд. Та была уютна и отражала характер хозяйки. А гостиная в Фарроубанке была безлика, говорила только о богатстве, слегка облагороженном хорошим вкусом. Об этом позаботился Гордон Клоуд: всё в комнате было превосходного качества и отлично выполнено, но ни в чем не проявлялся вкус самой хозяйки. Казалось, эта комната не принадлежит Розалин. Она жила здесь, в Фарроубанке, как мог жить иностранный турист в «Ритце» или «Савойе».

«Любопытно, – подумал Пуаро, – а другая...»

Линн прервала нить его размышлений, спросив, о чем он думает и почему у него такой хмурый вид.