Ермак

— У русских завсегда так: пока в драке — смел и рубит с плеча, а повергнет — пожалеет, — рассудительно вставил Ермак.

— Такая наша сторонушка, таков и обычай: лежачего не бьют! — ответил гуляка и повернулся к Ермаку.

Атаман ахнул и радостно выкрикнул:

— Поп Савва, ты ли?

— А то кто же! — весело отозвался дородный рассказчик и кинулся к атаману. — Жив, милый! Здоров буди, Ермачишко! А сказывали, сгиб, под башней засыпало. Эк, в тот день садануло! Самую пуповину в Азов-крепости вырвало.

— Да ты какими путями вышел из беды? — залюбовался Саввою Ермак.

Поп-расстрига потускнел и склонил голову:

— Эх, довелось мне испить горькую чашу до дна. Татары увезли в колодках на Торжок, в Сарайчик, и там продали бухарцу. В Рынь-пески увел меня караван, и жара палила, и жажда мучила, и купец всю путь-дорогу грозил охолостить, как стоялого жеребца. Лучше смерть, чем так страдать. И все же сбег, уполз ночью звездной в пустыню. Через пекло прошел, ящер жрал, гнилую воду пил, по пятам смерть тащилась, а одолел все! Горько, ух, и горько было! Эх, Савва, Савва, — вдруг пригорюнился расстрига, — для чего ты спородился: от одной беды ушел, в другую угодил… Эй, братаны-удальцы, возьмите к себе. Некуда мне идти, одно горит в сердце: побить ногайцев!

Иван Кольцо сжал кулак:

— Атаман, вот куда лежит наша дорожка. Веди станичников! Вот где силу потешить!

Ермак присмирел, задумался. Волга опустела — забоялись купцы по ней ездить, потому и в Астрахань он прибыл, чтобы узнать: не будет ли какой перемены?

— Ты и впрямь в Сарайчике был? Далек ли путь?

Расстрига выдержал взгляд Ермака и коротко ответил:

— Для смелого — недалек, для трусливого — труден.

— Пойдешь с нами?

— С тобой — на край света!

Атаман снова погрузился в думу: «Гоже или не гоже задирать ногайского князя? Не будет ли какой потери для Руси? А кто тайно послов к Касим-паше слал? Ногайцы! Кто вел их степью к Астрахани? Ногайцы! Эх, видать, по слову пришлось: сколько волка ни корми, все в лес глядит. Слабее Сарайчик — сильнее Астрахань».

— Будь по-вашему, станичники, — объявил Ермак ждавшим его слова казакам. — Идем на Сарайчик!

— Полонянам волю дать! — разом загомонили казаки. — Ты, Савва, честью веди!

— Поплывем, братцы, Волгой — легче будет. Вода идет сейчас верховая, вешняя, с Руси течет.

Ермак поднялся, за ним поднялись и ватажники. Атаман подошел к целовальнику и, глядя на его хитрое лицо, пригрозил:

— Гляди, волчья сыть, чтоб язык присох. Не видел, не слышал!

— Ой, что ты, батько, и глух и нем я! Жду-поджидаю с добычей. У меня и дуван дуванить. В счастливый путь, казак!

Над Волгой опускалась ночь, зажглись звезды. Тишина была на улицах. С вечерними петухами отходили астраханцы ко сну.

Гулко раздавались шаги в безмолвии. Только на кремлевских стенах перекликались сторожа:

— Славен город Рязань!

— Славна Москва!

Казаки шли к стругам.

2

Монгольские ханы — угнетатели Руси, отстроили на реке Ахтубе, за Волгой, столицу Золотой Орды — пышный Сарай. В летние месяцы, когда степь покрывалась густым ковылем, ханы с дворцовой свитой удалялись для отдыха на три-четыре месяца на берега Яиджика[21]

. В подражание Сараю здесь поставлен был Сарайчик, украшенный мраморными дворцами, во двориках которых журчали прохладные струи фонтанов. Сюда поступала вода по свинцовым трубам из обширных бассейнов, питавшихся родниками. Резные мраморы и пушистые ковры украшали ханские гаремы и покои.

Караваны не обходили Сарайчик: купцы везли через него товары из Азова в Ургенч, Отрар и даже в Пекин. Далекие генуэзцы приходили сюда с товарами в четырнадцатом столетии.

Но Русь окрепла и стряхнула с себя тяжелое иго. К тому же Золотую Орду потрясло нашествие страшного Тамерлана. Золотая, или Кипчакская, Орда распалась на части; племена, составлявшие ее, рассеялись по обширным степям. Берега Яиджика заняли ногайцы.

Сарайчик стал столицей повелителей ногаев. За два с лишним столетия междоусобиц и раздоров город много раз предавался огню и опустошению, но, и разоренный, он продолжал жить. В 1558 году в нем сидел татарский князь Смилла[22] — союзник царя Ивана Васильевича, помогавший ему при покорении Астрахани.

3

Казаки плыли на стругах, распустив паруса. Свежий ветер гулял над просторами полноводной Волги. Вешние воды шли, кружась, играя водоворотами, пенясь и сверкая на солнце. Куда ни падал взгляд Ермака — всюду безбрежные воды; из них торчали верхушки ветел, тополей и вязов. Над островками и зарослями носились с криком стаи хищных птиц, которые то и дело падали камнем на добычу и, схватив ее, вновь взлетали над рекой.

Многое казакам было в диковинку в этих краях. По песчаным отмелям медленно, с надменным видом ходили пеликаны — огромные зобатые птицы. Они поминутно запускали клювы в воду и хватали рыбу.

В темном омуте косяками ходила рыба. Подле стругов шли стаи миног, сельдей, сазанов и жерехов. Вот у самого берега всплыла черная спина сома, у заросли поднялась усатая пасть и схватила утенка…