Есенин в быту

Жалко им, что октябрь суровыйОбманул их в своей пурге.И уж удалью точится новойКрепко спрятанный нож в сапоге.

(«Снова пьют здесь, дерутся и плачут…»)

В противоположность разочаровавшемуся супругу Дункан по-прежнему связывала все свои надежды и планы с советской Россией:

– Я предпочитаю жить в России, есть чёрный хлеб и пить водку, чем жить в Соединённых Штатах в лучших отелях.

И в это же время, измученная постоянными пьянками и скандалами супруга, она телеграфировала с парохода своей подруге Мэри Дести в Лондон: «Если хочешь спасти мою жизнь и рассудок, встречай меня в Париже». Встретила. И что же узрела?

«Четверо стюардов бережно вынесли что-то, напоминающее груду мехов. Когда они поставили свою кладь вертикально, бесценный груз оказался Есениным в меховой шубе и высокой меховой шапке»[57]

.

После тяжкого похмелья лицо поэта было свирепо. Представив супруга подруге, Айседора предупредила её: он немножко эксцентричен. По своему адресу Дункан заявила с отчаянием в голосе:

– Мэри, Мэри, наконец ты приехала меня спасти. Не старайся что-нибудь понять… Я потом всё объясню.

Остановились в отеле «Крийон». К вечеру Есенин пришёл в себя. Устроили совместный ужин, на котором Сергей Александрович совершенно покорил подругу Дункан. Мэри с удивлением говорила:

– Сергей читал свои стихотворения и выглядел как молодой бог, сошедший с Олимпа, оживший персонаж с картины Донателло, танцующий фавн. Он ни секунды не был в покое, прыгал в экстазе туда и сюда, то и дело бросался на колени перед Изадорой, клал свою кудрявую голову на её колени, как маленький ребёнок, а она любовно гладила его волосы.

Но, как говорится, недолго музыка играла. 14 февраля Есенин исчез. Вернулся в полубезумном состоянии и начал всё крушить. М. Дести вспоминала:

– Отель был взбудоражен. Говорили, что несколько постояльцев выбежали в одном белье, опасаясь, что началась новая война и отель бомбят. В самом деле было похоже, что в номер попала бомба: кровати сломаны, пружины на полу, простыни разорваны в клочья, зеркала и стёкла разбиты на мелкие кусочки.

Есенина смогли скрутить только шестеро полицейских. В участке его освидетельствовал врач и поставил диагноз: эпилепсия. Дункан он сказал, что её мужа выпустят только в одном случае – если он немедленно покинет Францию. Вечером Сергей Александрович выехал в Берлин.

Американские газеты в Париже с удовольствием ухватились за скандал в «Крийоне». Дункан горой встала на защиту мужа.

«Я знаю, – писала она, – что в обычаях американской журналистики делать посмешище из чужих бед и несчастий, но, поистине, молодой поэт, который с восемнадцати лет знал только ужасы войны, революции и голода, заслуживает скорее слёз, чем насмешек.

Я вывезла Есенина из России, где условия его жизни были чудовищно трудными, чтобы сохранить его гений для мира. Он возвращается в Россию, чтобы сохранить свой рассудок, и я знаю, что многие сердца по всему миру будут молиться со мной, чтобы этот великий и наделённый богатым воображением поэт был бы спасён для своих будущих творений, исполненных Красоты, в которой мир столь нуждается».

17 февраля Есенин дал интервью одной из немецких газет, в котором заявил о Дункан:

– Я не буду жить с ней даже за все деньги, какие есть в Америке. Как только я приеду в Москву, я подам на развод. Я женился на Дункан ради её денег и возможности путешествовать.

Резко, откровенно и предельно ясно. Но через несколько дней другое заявление: «Я безумно люблю Изадору». И в Париж полетели телеграммы (по пять-шесть в день) с требованием выехать в Берлин и угрозами самоубийства. Этого Дункан выдержать не могла. Она наняла машину и помчалась к своему «ребёнку». Встречу супругов описала Мэри Дести:

«Когда мы подъехали к подъезду отеля „Адлон“, Есенин одним прыжком оказался в нашей машине, перемахнув через радиатор, мотор, через голову шофёра, прямо в объятия Изадоры. Так они и замерли, держа друг друга в руках. Да, это был Есенин, во плоти, его золотые волосы развевались при свете электрических ламп. Прыгая к нам в машину, он сорвал с себя шляпу и отшвырнул её. В этом не было ничего экзальтированного – эти двое влюблённых не обращали никакого внимания на окружающих».

В отеле «Адлон» супругов не приняли, зная уже о буйстве Есенина в Париже. Пристанище нашли в «Палас отеле», где им отвели «королевские апартаменты», в которых был устроен королевский ужин. Когда Дункан вышла к гостям, она, по выражению Мэри, была прекрасна, как радуга. Есенин упал перед ней на колени, по его лицу катились слёзы. Вся компания тоже опустилась на колени, целуя Изадоре руки.