Эскадрон, сабли наголо!

– Да говорю же, забылся я, совсем сегодня забегался, вот и не снял ее! – проворчал Тимофей. – Думали ведь, что в разъезд на Занг пойдем, а тут вдруг с третьего эскадрона туда ребят отправили. Ладно, Ленька, поступай, как знаешь, коли не нужен тебе вовсе пистоль, так вон лучше молодым его отдай.

– Ну уж нет, – покачал головой друг. – Мой это трофей, значится, сам и владеть я им буду. Пускай и они сами себе все в бою добывают!

В небольшой низинке у ручья был огороженный жердинами загон, предназначенный для содержания полковых лошадей. Здесь же стоял караул из дежурного взвода. Драгуны поздоровались и начали выкрикивать свою скотинку.

Чайка подбежала самой первой и, по привычке ткнувшись мордой в грудь Тимохе, шумно втягивала в себя запах близкого ей человека.

– Прости, моя хорошая, не до гостинцев сейчас, самому едва поесть хватает, сухари нынче на вес золота, – и он, достав из кармана мундира четвертинку сухого черного хлеба положил его на раскрытую ладонь. Кобыла, как и всегда деликатно, губами взяла ее и захрустела.

– Все, больше нет, – постукал по пустым клапанам карманов Тимофей. – Обожди, сейчас тебе воду принесу, – и, схватив лежащее у ограды кожаное ведро, поспешил с ним к ручью.

– Дольше варить нужно было мясо, Ильюха, – Силович потыкал заостренным прутиком в плавающий кус и горестно вздохнул. – Из третьего эскадрона эта лошадка была. Хозяин ее – Васька Плетнев. Мы с ним в полковом лазарете года четыре назад вместе лежали. Захромала его каурая вчера, а сегодня ее уже на мясо пустили. Просил он, просил их благородие обождать три дня, поправилась бы, дескать, кобыла, говорит. Да кто же его будет слушать при таком-то раскладе. Каждой артели по три фунта мякоти и еще маненько костей с нее досталось. Старовата, конечно, была лошадка, мясо уж больно жесткое у нее, потому и вываривать его дольше надобно. А пшеницу давно ли замочил?

– Дэк с утра еще, – пожал плечами Илья. – От сора очистил, в ступе ее маненько потолок и уже опосля водою залил.

Отделение собралось к вечеру у палатки. Так же, как и они, сидели сейчас у костров сотни солдат в ожидании ужина. Порцион еще неделю назад был уменьшен наполовину, и все ходили вечно голодными. Где-то от дальнего редута глухо бухнула пушка, за ней еще одна, и пару раз ударили полевые единороги с ближайших укреплений.

В ответ раскатисто громыхнуло несколько орудийных выстрелов уже со стен крепости.

– Ну вот, считай доброго вечера друг дружке канониры пожелали, – махнул рукой в сторону Эривани Сошников. – Давай, Ильюш, кипяточку с травкой выставь, что ли, нам? Пока ужин еще не сварился, кишки хоть прополощем.

– Похоже, скоро снимать осаду будем, – шушукались сидящие у костров солдаты. – А что, осадного припаса, почитай, совсем нет, провиант с фуражом уже к концу подходят, с боевым припасом худо, даже для наших полевых пушек всего-то по дюжине ядер на кажное осталось.

Трудности со снабжением тяготили и командование русского корпуса. Доставка грузов по горным дорогам Грузии и Армении сопрягалась с огромными рисками и трудностями. Персидская конница малыми партиями опустошила все окрестности, и закупать, как ранее, провиант с фуражом у местного населения стало невозможно. Появились сообщения о нападении на провиантские повозки и даже на малые колонны, идущие к войскам из Тифлиса. Противник начал активно перерезать коммуникации, а свободных войск для их защиты у Цицианова попросту не было. Все они стояли сейчас возле Эривани, осаждая крепость и одновременно отбиваясь от двух персидских армий. По одной из них, стоящей лагерем у реки Гарни-чай, и решил ударить князь Цицианов, приказав возглавить рейдовый отряд генерал-майору Портнягину.

– Нужно воспользоваться тем, что персы пока еще разобщены, Семен Андреевич, – обратился он к нему двадцать второго июля на совете. – Армия наследного принца Аббаса-Мирзы хорошо потрепана нами в предыдущих сражениях и вряд ли сможет оказать вам большое сопротивление. А разбив войска его и захватив лагерь, мы обеспечим себя провиантом и боеприпасом для продолжения осады, тем самым склонив хана Махмуда к скорой сдаче крепости.

Двадцать третьего июля в русском лагере началась подготовка к дальнему выходу. Весь рейдовый отряд состоял из девятисот человек и шести орудий. От Нарвского драгунского полка в его состав отряжался один эскадрон.

– Больше патронов берите, братцы, – советовал своим фланкерам Кравцов. – Более двадцати верст идти нам до неприятеля, кто его знает, как там все обернется, а ведь подмоги ждать не от кого. И стрелять только лишь тем, что с собой возьмете, потом будете.

Сорок ружейных патронов Тимофей набил в лядунку, два раза по столько же заложил в суконный седельный чемодан, выкинув оттуда все лишнее. На сердце было тревожно. Со стен крепости внимательно наблюдали за приготовлением к выходу большой русской колонны. Стреляли из орудий. Ядра ложились с большим недолетом, но ханские канониры все продолжали палить.

– Вот ведь кому неймется, – кивнул в сторону Эривани Савелий.