Эскадрон, сабли наголо!

Через несколько миль пути отряд майора начали преследовать пять сотен всадников Пир Гул-хана, которые после нескольких наскоков предпочли держаться на расстоянии, опасаясь ружейного огня. Через неделю пути и непрестанных стычек с конницей противника, мушкетеры наконец-то перешли большой горный перевал и спустились в долину реки Памбак, где их уже ждала засада – шеститысячное персидское войско под командой мятежного грузинского царевича Александра и персидского сарханга (полковника) Мансура. Силы противника превышали русский отряд в пятьдесят раз!

– Русские не захотят умирать, я выдвину им такое предложение, от которого они не смогут отказаться, – заявил царевич сархангу.

Гонец приблизился к занимающим оборону мушкетерам и громогласно прокричал:

– Все, кто перейдет на сторону великого и милосердного Фетх Али-шаха, получит большую награду и почетное место в его войске! Не принявшие это предложение сегодня же умрут!

Монтрезор ответил категорическим отказом, заявив, что русские будут стоять насмерть, но не сдадутся. После чего он подозвал к себе тех одиннадцать армянских добровольцев, что сопровождали его отряд, и разрешил им сдаться или же уйти в горы, ссылаясь на то, что они не присягали российскому императору и потому не обязаны здесь погибать за него. Добровольцы немного посовещались и ответили майору, что император сейчас далеко, а вот он, их командир, близко, и поэтому они присягают ему лично.

Разумеется, и майор, и русские солдаты, и армяне-ополченцы прекрасно понимали, что этот бой станет для них всех последним, поэтому они решили продать свои жизни как можно дороже. Отряд занял единственную удобную в этих местах позицию в ущелье. Сделали небольшой обвал, который словно бы баррикадой перекрыл узкую горную дорогу. Единственное орудие выставили повыше, а сами заняли место среди камней и стали ждать атаки. Она не заставила себя долго ждать. Надеющиеся на легкую победу персы вместе с грузинами-мятежниками ринулись большой массой в ущелье и были отбиты с большими для себя потерями. Еще и еще раз кидались они на малочисленный отряд и каждый раз откатывались назад, оставляя тела на камнях. Все время над полем боя неустанно гремел барабан Тифлисского мушкетерского полка. Вот он замолчал, пробитый пулей, и Монтрезор, уже на этот момент тяжелораненый, подозвал к себе армянина Авага и барабанщика Ивана Пилипенко:

– Вам двоим надлежит покинуть поле боя и донести русскому командованию известие о нашей битве, – отдал он им свое распоряжение. – Это приказ, братцы! – остановил он попытавшегося было перечить барабанщика. – Аваг – местный и все тропинки тут наизусть знает, а у тебя вон барабан, Ванька, прохудился, так что вы давайте, ребятки, дойдите до наших и расскажите им, что мы не напрасно тут погибли.

В строю оставалось меньше сорока человек, раненый Монтрезор крикнул им, что он больше не является их командиром и они могут сдаться или же покинуть поле боя, спасая свои жизни. Но ни один из мушкетеров и добровольцев не последовал его предложению, предпочтя погибнуть в бою рядом. Мушкетеры и армянские добровольцы пошли в последнюю, штыковую атаку. Бо́льшая часть их погибла, и лишь пятнадцать человек с тяжелыми ранениями попали персам в плен. Персидский командующий, сарханг Мансур, был поражен мужеством русских и армянских воинов. Он приказал сохранить жизнь раненым и забрал их с собой. Армянам же из близлежащих селений повелел собрать тела убитых русских солдат и офицеров и похоронить всех в одной общей могиле.

Двадцать седьмого августа одна тысяча восемьсот четвертого года Иван Пилипенко и Аваг достигли русского боевого охранения и доложились князю Цицианову о бое в ущелье и гибели отряда. Стало ясно, что ждать обозов со снабжением из Тифлиса уже не приходится. Тридцать первого августа был собран военный совет, на котором и должно было решиться, как надлежит поступать в создавшихся обстоятельствах.

– Персы весь отряд майора выбили, только лишь двоим по горам до нас удалось добрести, – судачили у костров солдаты. – Господа на совет собрались, решают теперь, как быть. А как быть, когда мы последний сухарь уже догрызаем? Не задался этот поход, назад к Тифлису выходить нужно, пока и порох так же вот не закончился.

Наутро первого сентября стало известно: экспедиционный корпус начинает отход на север. Большинство присутствующих на совете старших офицеров высказалось за снятие осады и за отход в Грузию. За решительный штурм даже без осадного припаса высказались лишь двое – князь Цицианов и генерал-майор Портнягин. Вместе с войсками уходило от Эривани и одиннадцать тысяч армянских семей. Архиепископ Иоанесс эвакуировал вместе с ними в Тифлис и церковные ценности из Эчмиадзинского монастыря. Вернуться им обратно предстоит только через четверть века.

В арьергарде отходящих на север войск предписывалось идти батальону девятого егерского полка и двум эскадронам из Нарвского драгунского.

– Ну что, Федот, проведал Ильюшу, как он там? – спросил Кошелева Ефим Силович.