Эскадрон, сабли наголо!

Позади своих войск не было. Впереди было еще три десятка верст горного пути до начала грузинских земель и непрерывные атаки неприятеля.

Вечером четырнадцатого сентября осадной корпус князя Цицианова вступил на свою землю. Поход на Эривань одна тысяча восемьсот четвертого года закончился.

Часть II. Аннинский знак

Глава 1. Долгие лета!

– Эскадрону капитана Огнева Сергея Ивановича сим письмом дозволяется покинуть занимаемый укрепленный пост и предписывается прибыть к полковому штабу в Тифлис, – перечитывал послание от командира Нарвского полка князя Эристова Родионов. – Ну, все, Сергей, наконец-то и нас с Эриванской дороги снимают, два месяца безвылазно мы уже тут торчим. Хотя бы мундиры с себя скинем, на перинах отоспимся. Вино, девочки, – и он мечтательно зажмурил глаза.

– Семен, ну какие там девочки? – неодобрительно покачал головой Огнев. – Ты, брат, сейчас не в Калужской губернии на постое. Смотри, а то как в четвертом эскадроне у поручика Гусинского получится, когда ему от дюжины разъяренных родственников оскорбленной девицы пришлось отбиваться. И ведь зарезали бы, как пить дать зарезали бы, если бы он жениться не согласился. Или ты тоже решил променять холостяцкую жизнь на семейные путы?

– Я? – посмотрел тот озадаченно на капитана. – Ну что ты такое говоришь, Серег! Да ни за что! Не родилась еще пока та барышня, которая на меня хомут наденет! Мне вон сейчас самое время карьеру строить, кавалерство уже есть, – погладил он по Аннинскому кресту на эфесе сабли. – Сейчас, как только где вакантное место освободится, я первоочередным кандидатом на капитанский чин буду.

– Ну, дай бог! – кивнул Огнев. – Жалко, конечно, тебя будет отпускать, вон ведь как мы срослись, сдружились на эскадроне. Но и тебя понять тоже можно, не все же тебе в заместителях бегать. В третьем Мишель хотел в Нижегородский полк переводиться, там у него родной брат в заместителях полкового командира служит. Сам он мне под Эриванью рассказывал, что как только вернется с похода, тот ему сразу же устроит протекцию.

Кутаясь в прожженную старую бурку и прячась от леденящего ветра, Тимофей вглядывался вглубь ущелья. Третий день их стояния на «Вороньем гнезде» подходил к концу. Совсем уже скоро должна будет подойти новая смена, и они смогут немного отоспаться в тепле.

– Тимоха, заходи, обогрейся! – крикнул ему из неглубокой пещеры-расщелины Чанов. – Мы тут кипятка нагрели, будет чем сухари с бастурмой (вяленое баранье или говяжье мясо с солью и пряностями) запить. – Давай, Лень, иди, меняй друга.

Нахлобучив на голову поглубже косматую баранью шапку, из расщелины выбрался Блохин. Запахнув широкую полу такой же, как и у Тимофея, старой бурки, он пристроился на камень с ним рядом.

– Везет нам с тобой, Тимоха, третий караул уже в этом ущелье, – кивнул он на темнеющий проход в скалах. – Лучше бы уж на дальних выходах дозорить, чем тут на ветру сидеть. И какого вот ляда это нужно?! Уже вторую неделю никого, кроме наших разъездов, на дороге не видно. Ушли персы, к себе на юг двинули, не воюют они осенью и зимой в этих горах.

– Ну, значит, и нас скоро отзовут, – вздохнув, проговорил Гончаров. – Капитан же сказал, что эскадрон только на время тут в заслоне стоит, пока совсем все в окрестностях спокойно не станет. Неделю назад, во второй наш караул, тут вон как прытко люди мятежного царевича пытались проскочить. Ладно, хоть не зевнули, а то вообще бы потом безо всякой смены стояли.

– Ну да-а, знать бы, на какое еще время оставаться, – хмыкнул Ленька. – А то, может, вообще до весны, а там опять идти в поход. А все-таки хорошо Осип того бородатого на коне сбил, который ими командовал. Вот уж у кого истинно зоркий глаз!

– Ладно, у тебя вон зато ухо чуткое, – улыбнулся Тимофей. – Пойду я обогреюсь, – и, подняв мушкет с камня, протиснулся в узкую щель, ведущую в пещеру. Была она небольшой и с трудом вмещала всю караульную пятерку. Горел на выложенном из камней очаге небольшой костерок, в который подкидывал хворост Чанов. Сбоку, тесно прижавшись спина к спине, спали на куске войлока Савелий с Осипом.

– Озяб? – спросил старший караула. – Вон, на камне тебе кус мяса вяленого оставили. Соленое вот только оно, зараза! Во рту огнем от перца горит, а потом, как поешь, пить шибко хочется. Перекусишь, потом этих оболтусов растолкаем и за водой, за хворостом с тобой сходим. Негоже другой смене пост пустым сдавать.

Тимофей присел у костра и отхлебнул из большой закопченной кружки. Кипяток обжигал губы, он подул в посудину и закинул в рот большой кус мяса.

– Эй, робяты! – окликнул негромко снаружи Блохин. – Сюда выйдите, гляньте, как будто идет кто-то в нашу сторону от села!

Тимоха поставил кружку на камень и, схватив мушкет, выскочил вслед за Чановым на смотровую площадку «Вороньего гнезда», вслед за ними выбрались из пещеры и Осип с Савелием.

С северной стороны от занимаемого их эскадроном селения по горной дороге в сторону ущелья шел небольшой, в человек восемь, отряд. Последний в нем вел за собой хорошо навьюченную лошадь.