Эскадрон, сабли наголо!

– Слушаюсь, ваше сиятельство, будет сделано, ваше сиятельство, – заискивающе забормотал интендант и отступил чуть назад.

Полковой командир подшагнул в бок к стоящему рядом в строю Кошелеву, и Тимофей облегченно вздохнул. Крайне редко такое бывает, когда командир полка своего рядового драгуна изволит вот так вот в упор оглядывать. А уж тем более князь Эристов Элизбар Евсеевич. Гончаров и видел – то его, небось, в четвертый, самое большее в пятый раз только.

Наконец высокое начальство, выразив свое неудовольствие командиру эскадрона за плохой внешний вид его подчиненных, решило все же уйти с площади, и перед двумя шеренгами застывших в строю драгун остался только вахмистр.

– Вы что творите, злыдни?! – красный, как рак, Шаньгин набрал в рот воздух и разразился потоком брани: – Да я вас к такой-то матери! … Да я вас самих! … Да вы у меня! … – разносилось над центром Елисаветполя.

Строй стоял не шелохнувшись.

«Как видно, все очень серьезно, – подумал Тимофей. – Вон ведь как старик волнуется. Ну да, и ему, наверное, неслабо теперь прилетит, князюшка наш, поговаривают, на расправу весьма скор. Вот нужно же было ему в это посольство попасть?! Ребята на теплых квартирах будут стоять, а ему по горной дороге в почетном карауле неделю в седле трястись. Это все его рост виноват, вытянулся за эти два года. Гренадер, блин! Вот и загребли в посольский конвой!»

– … В общем, так, – Куприянович, как видно, немного успокоился и понизил громкость своей речи, но все равно в его словах слышались железные, грозные нотки. – В общем, так, голуби мои сизокрылые, ежели к утру вы не будете смотреться лучше амператорского гвардейца кавалергарда, то я с вас лично, с кажного, со всей строгостью и пристрастием спрошу! Вы у меня жить после этого устанете! Вам давешнее рекрутское депо сущим раем покажется! Сми-ирна-а! Напра-аво! Плужин, разводи всех оболтусов по своим отделениям! Шагом марш!

– Ефим Силович, ну вот и чего ты не отговорился? – ворчал Малаев, перешивая заплатку на рукаве мундира. – Нас, фланкеров, и так вон всюду суют, любой выход али дальний объезд – везде мы. Оттого-то и обтрепаны больше всех других. В тех взводах ведь тоже шибко рослых хватает. Так нет же, опять из нашего больше всего гребут!

– А ты почто мне-то этим пеняешь, а, Савелий?! – буркнул недовольно Сошников. – Как будто бы это я распорядился! Десяток от фланкеров в конвой отдать – был приказ князя, и все тут, и не поспоришь. Хошь – не хошь, а его исполнять надо. Там ведь, в посольских конвоях, не только щеки от важности требуется надувать, но и бойцом надобно быть умелым. А кто же лучший из драгун вояка, как не фланкер? Так что, извиняйте братцы, не я вас туда сую, сам капитан для этого дела людей определял, а нам уже на исполнение его поручил. Да ладно, не хмурьтесь робяты, мы же все вам помогаем. До утра вы как новенькие будете. Зато вон ремни амуничные заменили, а Тимохе так даже и каску.

– Калюкин, Резцов, вы, кстати, все уже, начистили ее? А ну-ка покажите мне! – крикнул он «молодым» Иванам. – Так, подбородочный ремень слабо надраили. Орел-то на лбу вона как ярко огнем горит, а вот чешуйки на ремне, они совсем блеклые. Шустрее работайте, ребятки, шустрее, для вас тут еще одно дело есть!

К утру все двадцать драгун стояли вместе со своими лошадьми в длинном строю на центральной городской площади. Выглядели они как на столичном императорском параде. Мундиры были выстираны и отглажены, металлические части амуниции и конской упряжи блестели, в черные, надраенные кавалерийские сапоги глядеться можно было.

– Ну-ну, – только и сказал Огнев, оглядев строй. – Вот так бы и сразу, ну ведь никак нельзя было без позора!

Через час стояния из бывшего ханского дворца на красивых породистых конях выехала делегация. Пять самых высоких сановников Карабахского Ибрагим-хана, причем все из ближайших родственников. Ехали с ними и три русских господина, один из которых, как поговаривали, прибыл аж из самого Санкт-Петербурга.

– По коням! – скомандовал штабс-капитан Родионов. – Строй равняй! Равняй строй! Смирно! Сабли на пле-ечо!

Тимофей сжал ногами бока Чайки и придержал ее за поводья. Кобыла стояла смирно. Позади во втором ряду слышались удары копыт и фырканье. Видать, чья-то лошадь горячилась.

«Ну да ладно, ничего, главное, первая линия ровно стоит, – подумал Гончаров. – Вроде начальство довольное», – он крепко сжимал эфес своей сабли, глядя прямо перед собой.

Делегация проехала мимо драгунского строя, и важный господин, едущий рядом с разодетым в дорогой, подбитый мехом халат татарином, милостиво кивнул.

– Сабли в ножны! Вольно! – скомандовал Родионов. – Разобрались все, как я ранее говорил! Занять свои места в конвое!