Эскадрон, сабли наголо!

– Вот тут возле этой батареи встаем! – показал место своему эскадрону Огнев. – Как только Элизбар Евсеевич знак подаст, идем вслед за первым батальоном Семнадцатого егерского полка. Знаменная группа впереди, трубач сигналы подает, все идут в ногу, торжественно и гордо. Как-никак новое ханство под державную руку императора мирно переходит. Надобно показать местному обывателю силу его войска и разумность того, что они избежали кровопролития. За нами далее Тифлисский полк пойдет и казаки. Вон они тоже у второй батареи выстраиваются. В самом конце уже десант генерала Завалишина встанет из Казанского мушкетерского и Шестнадцатого егерского полков. А вот и сами князья!

В сторону крепости по дороге медленно и с достоинством ехали три всадника. Князь Цицианов должен был принимать почетную капитуляцию у бакинского хана, а в качестве переводчика с ним следовал командир Нарвского драгунского полка князь Эристов Элизбар Евсеевич. Третьим был простой казак, в обязанности которого было следить за лошадьми у их сиятельств.

Весь церемониал, как и водится в таких случаях, был обговорен заранее. Местом встречи был колодец в ста саженях от крепостных ворот. Именно сюда и направилось высокое русское начальство. Время шло, а Хусейн-Кули-хан все не показывался. Тогда кавказский наместник приказал полковнику Эристову съездить к воротам и напомнить правителю Баку, что он своим дерзким поведением оскорбляет представителя Российского императора.

Вскоре из ворот выехали бакинские старейшины-беки и комендант крепости с символическими ключами от крепости. Бакинцы преподнесли Цицианову хлеб и соль и сказали, что хан боится и не будет сам присутствовать на встрече. Павел Дмитриевич в раздражении произнес, что хан может быть хоть с тысячным конвоем, а он будет только с полковником Эристовым. В противном же случае переговоры будут прерваны, по крепости откроют огонь орудия, и он вернется к стенам уже со своими солдатами. Беки посовещались, и в крепость вернулись двое. Через несколько минут, наконец, показался и сам хан с эскортом телохранителей.

– Все, господа офицеры, готовьтесь, сейчас они друг друга поприветствуют, и нам сигнал к парадному проходу будет, – уверенно проговорил подполковник Бомбель. – Антон, штандарт разверни, чтобы он на ветру реял! – скомандовал он фанен-юнкеру (воинский чин в императорской кавалерии, присваивался соискателю первого обер-офицерского чина), старшему знаменной группы.

Было отчетливо видно, как князь Цицианов и Хусейн-Кули-хан, сойдя с коней, дружески обнялись. Еще бы, ведь они были хорошо знакомы и даже более того были дружны еще со времен Персидского похода одна тысяча семьсот девяносто шестого года. Вдруг неожиданно хлопнули пистолетные выстрелы, и над головами русских князей засверкали сабли. Пораженные увиденным, войска, не веря своим глазам, застыли на месте. На их глазах только что убили главнокомандующего, князя, генерала и наместника самого императора! И когда?! Прямо во время мирной встречи. Немыслимо!

Стоящего в ступоре хана схватили и увели в крепость телохранители, туда же убежали и все беки, а за ними и воины из эскорта.

– Вперед! – заорал, выйдя из ступора, капитан Огнев. – Там наш князь Цицианов с шефом полка! Вперед, братцы!

Со стен хлопнуло несколько ружейных выстрелов, но, невзирая на стрельбу, эскадрон пронесся к колодцу и подобрал лежащие около него окровавленные тела. Только уже на отходе по драгунам ударили из двух пушек ядрами, впрочем, не причинив никакого вреда. Было очевидно, что и сами простые ханские воины находились в шоке от всего случившегося и попросту не успели изготовиться к бою. Похоже, только этим и можно было объяснить ранение всего лишь двух драгун эскадрона. Поперек передних лук седла у троих лежали свисающие окровавленные трупы, у одного из них не было головы и кистей рук.

– Князя Цицианова обезглавили! – неслось по войскам. – На стены, братцы! Всех переколем! Никому нет пощады!

Весь вечер заседал совет старших офицеров. Наутро построившимся и готовым к штурму солдатам объявили решение принявшего командование войсками по старшинству генерал-майора Завалишина:

– Осаду снимать! Всем уходить на квартиры!

– Как так! Не может того быть! – роптали в шеренгах. – Никак нельзя сейчас нам уходить! Надобно наказать басурман за коварство!

Даже офицеры не могли сдержать свое негодование принятым решением и по нескольку раз отъезжали в штаб для уточнения приказа. Иринарх Иванович был неумолим.