Эскадрон, сабли наголо!

– Отходить по причине отсутствия осадного припаса, крайнего недостатка в продовольствии и наличия большого количества больных в войсках! Мы непременно вернемся сюда, господа, и еще отомстим за нашего князя, уверяю вас, – пояснял он свое решение. – Такое вероломное зло не останется без наказания! Объявите это во всех подразделениях. А сейчас мы уходим, тем паче, по моим сведеньям, виновника произошедшего злодеяния, двоюродного брата хана Ибрагим-бека, сейчас уже нет в городе, он сбежал в день убийства в Тавриз, чтобы передать голову князя персам. В тайном письме бакинский владетель Хусейн-Кули-хан клянется, что его вины в произошедшем никакой нет и он вовсе даже не знал о готовящемся за его спиной вероломстве. И что Ибрагим-бек сам домогается власти в ханстве и желает войны с русскими, а мира с персами. Пропустить же сейчас русские войска в город хан не может, ибо опасается мести солдат, и что все жители Баку находятся в великом страхе и только и думают, что их всех теперь непременно предадут смерти. Поэтому они будут биться за свою жизнь и за жизнь своих близких отчаянно. Вопрос же о вхождении ханства под российскую руку можно решить позже.

Двенадцатого февраля часть русского войска погрузилась на суда Каспийской флотилии и убыла в Астрахань. Две тысячи отправились тем же путем, по которому они пришли сюда ранее. В авангарде этой колонны шел второй эскадрон Нарвского драгунского полка.

Глава 10. Плен

– Зря мы Баку на штык не взяли, – ворчал едущий рядом с Сошниковым Федот. – На Кавказе только лишь силу испокон веков уважают. Помяни мое слово, Силович, кровью после такого умоемся! Видал, как местные на нас зыркают? А в Шемахе гарнизонные сказывают, двоих уже ночью зарезали. В темноте приказано меньше чем впятером вообще не ходить.

– Да, полыхнуть может Кавказ, – согласился с ним пожилой унтер. – Ширванское и Шекинское только перед силой нашего оружия склонились. Горцы уже на колонны начали нападать, а летом и вторжения персов надобно ждать. Неужто не воспользуются они таким безвластием? Наместника амператорского сейчас нет, войско духом пало, еще и в Европах этих хранцузы наши войска разбили. Сказывают, в австриякских землях, под городом с эдаким названием Астерлица (Аустерлиц) целая армия в большом сражении полегла. Значится, опять нам сюда подкрепления не дождаться. Своими силами придется нам за Кавказом стоять. Ох, тяжко!

До Елисаветполя было еще около ста верст пути по горам. Местное население встречало отходящие русские войска неласково. Ханские люди откровенно отворачивались, когда к ним подходили с просьбами, не спешили давать провиант и фураж для коней.

– Летом персы придут, за каждый ломоть лепешки, за кусок сыра, отданный русским, спросят, – поясняли наиболее лояльные. – По ханству особые люди бродят, при деньгах, подарки старостам аулов делают и подбивают народ против вас.

До Шемахи у колонны случилось несколько мелких перестрелок. После выхода с крепости в горах нападения повторились. Русские войска выходили в сторону Елисаветполя, сторожась частыми караулами. В первых числах марта колонна была на границе Ширванского и Щекинского ханств. Горная дорога вилась вокруг скал и ущелий, часто приходилось преодолевать порожистые реки и ручьи, разлившиеся после дождей.

– Еще неделя, и к себе, к Елисаветпольским дальним постам уже выйдем, вашбродь, – сказал Сошников, оглядывая горный склон. – А там по спокойной земле дальше двинем. Ничего, теперь уж недолго осталось.

– Да уж, поскорее бы, – кутаясь в шинель, проговорил Копорский. – Измерзся я за эти месяцы. Думал, у нас только в России такой холод, тут-то, в Тифлисских землях, настоящий юг. Виноград, фрукты всякие растут, каких у нас вовсе нет. Ан нет, у нас-то, похоже, даже и полегче.

– Так горы же, вашблагородие, – покачал головой Сошников. – В горах и в июле-то не всегда лето, а уж весна и осень – вообще тут непонятное время. Вы бы накинули на себя бурочку, с ней-то все как-то удобственней будет, и от ветра, и от дождя она вас прикроет.

– Нет, не нужно, обойдусь, – покачал взводный головой. – Пускай люди видят воинского начальника при уставной форме, сами-то они в шинелях все едут. Ночью уж, на стоянке, другое дело.

– Воля ваша, Петр Сергеевич, – вздохнул Сошников. – А в бурке оно бы все лучше вам было. Все равно ведь в заслонных идем. Большое начальство далеко, а ветер вот, он насквозь продувает.

Копыто со сбитой подковой у жеребца Копорского скользнуло по камню, и конь, громко всхрапнув, отпрянул в сторону.

– Тихо-тихо, Буян! – Прапорщик выпрыгнул из седла и, стоя на дороге, успокаивая, гладил его морду. Мимо командира проезжали дальше его драгуны.

– Помочь чем, вашбродь? – спросил, перегнувшись, Устим.

– Ступай! – махнул тот рукой. – Сейчас, вот немного постою и вас нагоню.