Эскадрон, сабли наголо!

– Я сказал уже, что одеваться в эту рванину не буду! – кивнул на кучу старой одежды Копорский. – Так можешь и передать своим басурманам.

Прошло немного времени, и в сарай опять зашли трое. Бахтияр был в бешенстве, он заскочил в клеть и занес плеть над головой.

Толстяк что-то громко выкрикнул, и долговязый, опустив плеть, отступил назад.

– Эй, Джамаль! – позвал бек кого-то.

Забежавший в сарай низенький худой мужичок поклонился толстяку и внимательно его выслушал.

– Что вы хотеть? – перевел он на русский. – Он спасать вас от смерти, купив у старый хозяин, а вы его не благодарить, а только упрямиться.

– Переведи своему господину, что перед ним лежит русский офицер и дворянин, – кивнул на Копорского Тимофей. – По всем законам войны он является военнопленным, и лишать его мундира значит лишать чести. Он сказал, что лучше его убить прямо тут, чем заставить надеть эту дерюгу, – кивнул он на кучу тряпья.

Толстяк внимательно выслушал перевод толмача и опять заговорил.

– Господин спрашивать теперь тебя, – толмач показал пальцем на Гончарова. – Одеть ли ты это тряпье, или тебя тоже убить рядом с твой командир?

В горле у Тимохи пересохло. «А что им, порубят прямо здесь за упрямство, и дело с концом! Не любят они такое, – мелькнула в голове мысль. – Сдаться и натянуть на себя эту рванину?»

Что-то его остановило. Года три назад он бы непременно это сделал. Но сейчас, пройдя такой трудный путь, глядя десятки раз в глаза смерти, маршируя в войсковых колоннах против толп неприятеля, прорываясь с Карягиным сквозь тысячи и творя немыслимое!.. Нет, пусть уж лучше убивают здесь. Рабом он не будет!

– Этот офицер – мой командир, – проговорил он тихо. – Если судьбе будет угодно, то я умру с ним вместе.

– Вы хорошие воины, – перевел ответ бека толмач. – Персидский шах хотеть именно такой смелый воин. Господин выкупить ваша военная одежда, и вы пойти с ним.

Толстяк снял привязанный к поясу кошель, порылся в нем и кинул несколько серебряных монет долговязому.

– У моего командира пуля в ноге, скажите беку, что мне нужно ее вынуть и перевязать, – попросил Джамаля Гончаров. – Если этого не сделать, она обязательно загниет.

– Все зависеть от вас самих, – перевел тот ответ толстяка. – Как только мы окажемся в родной аул, вам все дадут, чтобы залечить рану, и даже пригласят лекаря.

Вскоре в сарай принесли драгунские мундиры, и через час небольшой отряд в два десятка всадников выехал по горной дороге. В самом его конце под конвоем трех горцев катила двуосная арба, где тряслись на сене двое русских.

Глава 11. Побег

– Арака, чача, арцах, водка, – Тимофей перечислял названия известных ему крепких кавказских напитков.

Седой пожилой дядька непонимающе смотрел то на русского, то на переводящего ему Джамаля.

– Мы не пить такой. Гюнах, грех, грех! – покачал головой толмач.

– Нам не для пития, а для промывки раны, – пояснял ему Гончаров. – Чтобы очистить ее и все эти приспособы от грязи, – кивнул он на разложенные на столике железки.

– Лекарь говорить, что все надо очищать только огонь, прижигать рана тоже огонь, зачем крепкий вино? – удивленно спросил Джамаль. – Лекарь сказать, что не будет отвечать за раненый, он говорить, что ты сам его лечить.

Толмач с лекарем вышли, и Гончаров внимательно осмотрел, что у него было. Два небольших хорошо заточенных, острых ножа, шило, какие-то железные крючки, клещи на длинных ручках, игла с хомутной нитью и венец всему – ржавая пила с мелкими зубчиками.

А вот света было маловато. В подслеповатое окно, затянутое бычьим пузырем, и так, небось, не проникали лучи солнца, а тут уже землю окутывали вечерние сумерки. На столе стоял один жировой светильник, слабо освещая комнату.

– Уважаемые, совсем света мало! – крикнул в приоткрытую дверь Тимофей.

В комнату заглянул, как видно, кто-то из прислужников, и, как ему ни объяснял Гончаров, что ему нужно, лишь хлопал глазами.

– А ладно, – махнул рукой Гончаров, – как-нибудь уж справлюсь, время идет.

Намочив чистую тряпицу, он начал обмывать рану теплой водой, выжимая грязную в медный тазик. В этот момент с еще одним светильником и кувшином зашел Джамаль, за его спиной стояли бек, еще двое пожилых мужчин и лекарь.

– Крепкий вино, остаться от армянский купец, – сказал Джамаль, ставя кувшин на стол. – Это для лучший свет, – кивнул он на светильник. – Мой господин хочет смотреть, что ты делать.

– Ну, конечно, как тут такое пропустить, – пробормотал Тимоха. – Кино не показывают, интернета нет, одно развлечение – еда, война и похороны. Ваше благородие, выпейте, – подал он налитое в кружку спиртное Копорскому. – Это чтобы не так больно было, а то эти ведь глазеть будут.

– Ты что же думаешь, Гончаров, русский офицер стерпеть боль перед басурманами не сможет? – проворчал Копорский. – Режь! – Но все же, подержав в руках кружку, одним махом опрокинул ее содержимое в рот. – Ого, какая крепкая гадость! – закашлялся он. – Не ожидал!

Тимофей в это время залил глубокую чашу из кувшина и сложил туда все приспособы, кроме ножовки.