Есть!

«Сириус» процветал, а Мара мрачнела день ото дня. Её не лечили ни работа, ни смешные идеи Кирилла: махнуть вдвоём на Мальдивы, обвенчаться, усыновить ребёночка. Мара старела по-настоящему, как предупреждала народная мудрость, а ведь она ей прежде не верила. Почему-то думала, что будет молодой вечно.

Тут ещё и сыновья вдруг начали взбрыкивать, каждый по-своему. Андрей надумал жениться – в двадцать-то лет! Витька после армии так долго бездельничал, что привык к праздному образу жизни и решил в нём задержаться по максимуму. Мать зарабатывала деньги вагонами, зачем ему-то напрягаться? Эх, не сразу Мара поняла, что надо бить в колокола: сын спился прямо-таки с чемпионской скоростью. Мара много месяцев уговаривала его пойти на лечение, а дальше вы знаете, как оно бывает. Несколько спокойных недель, потом – возвращение кошмара, больница, и так – по кругу. Мара находила у себя уже не отдельные седые волоски, а целые пряди – их приходилось закрашивать чуть не каждую неделю. Старела она красиво и медленно – как дерево, ни в какую не желающее облетать листочками, хотя вокруг все уже давным-давно голые и безжизненные.

– Томирида, нет никого прекрасней тебя, – шептал Кирилл, забыв, что она его не слышит. И не замечает, что он уходит ночевать домой всё реже. Однажды Кирилл прожил у Винтеров целую неделю – Витька как раз был в больнице.

Мара не любила, когда сын дома, – она и его самого уже давно не любила, просто волокла по привычке выданный сверху груз, он же – крест.

Обычно Виктор пил тихо, не орал и не дрался. Единственное, что ему хотелось в таком состоянии делать, – это без конца и края разговаривать. У Мары просто голова шла кругом от его болтовни: она смотрела на красного лысеющего дядьку, слушала его заплетающиеся речи и не понимала, что он делает в её кухне. Куда девался милый кругляш Витяша, кудрявый мальчик, на которого в умилении оборачивались прохожие? Как всё это сложно, правда, Мара? Куда деваются наши чувства к детям, когда они вырастают и превращаются в чужих людей?..

Кирилл с Витькиными запоями мириться не желал – это благодаря его усилиям наследника отправляли то в клинику, то в санаторий, да всё было без толку, пока Виктор не позвонил однажды в милицию и не «заминировал» по очень пьяной лавочке мамин магазин. Вот тогда Мара по-настоящему вздрогнула, и отправила Витьку, предварительно отмазав от суда и следствия, к чудесному доктору Денису Григорьевичу М., который, по слухам, любил браться за самые тяжёлые случаи и, по собственному признанию, трудился где-то на грани добра и зла.

Доктор М. занялся Витей прицельно, прописал ему для начала курс витаминов, и пообещал Маре Михайловне, что к новому 20… году вылепит из алкаша полноценную человеческую единицу. Мару смутил красивый фасад доктора: особенно подозрительными казались его светлые, льдистые глаза; но она решила ему довериться, и, как выяснилось впоследствии, не прогадала. Витька в самом деле выкарабкался из пропасти, хотя уже висел над обрывом на пальцах, как любят показывать в малобюджетных остросюжетных фильмах. Он был теперь толстый, бледный, без конца играл в компьютерные игры, но зато не пил, «Сириус» минировать не пытался, а потому Мару всё устраивало. Она даже начала понемногу давать сыну денежку. Потом – всё больше и больше. Пока наконец не выяснилось, что Витька стал игроманом.

– А как вы хотели? – философски спросил красивый доктор Мертвецов, когда Мара припёрла его к стенке кабинета. – Пристрастия ходят по кругу, а человек, зависимый от пороков, меняет их один за другим. Как одежду по сезону.

– И что теперь делать? – разрыдалась обворованная в лучших ожиданиях Мара.

– Лечить игроманию, – ответствовал доктор, и с новыми силами принялся за Витьку.

– Потом он, наверное, станет наркоманом, – предположил Кирилл в порядке утешения.

Младшенький Андрей тоже не слишком радовал. В юридической учёбе не блистал, шатался по клубам и, как мы уже говорили, внезапно собрался жениться.

Мара прекрасно помнит день, когда ей представили избранницу – они с Кириллом ходили на фестиваль современного танца. Эдакий небалет под немузыку в некостюмах и без всяких декораций; зато было много спецэффектов и неожиданных предметов на сцене. Кирилл сказал, что чем меньше артисты владеют техникой, тем больше им требуется отвлекающих манёвров. Мара зевала и мучилась необходимостью таращить глаза на сцену, где плясали юноши с пылесосами в руках и девушки с пыльными мешками на головах.

В антракте пошли бродить по фойе – чтобы взбодриться, Мара изо всех сил массировала специальную точку на руке, но всё равно засыпала, просто проваливалась в сон при одной только мысли о втором отделении.

Бодрость пришла откуда не ждали. По фойе вышагивал Андрюша, а на руке его, как сумка, висела тощая девица в очках-кирпичах. Девица была настолько костлявая, что из неё хотелось сварить бульон.

– Мама? – удивился Андрей.

– Лерочка? – не меньше Мары удивился Кирилл. – Познакомься, Томирида, с моей старшей дочерью.

Очкастая приветливо громыхнула костями.