Эстетика бродяг

На четвертый день с утра я отправился за продуктами в магазин на ту сторону Катуни − через подвесной мост, в трех километрах от нашей стоянки. Пока дошел, стало около полудня. Отдыхающие кучками бродили в окрестностях турбазы в поисках живописных мест и сувениров, попадая под гипноз местных жителей, карауливших их на предмет наживы. Кто предлагал безделушки, кто продукты, кто услуги − сплавы, бани и прочие развлечения. Каждый хотел хоть немного разбогатеть. Попивая пиво, я наблюдал за ними из-под куста багульника.

Городские наваждения отпустили меня, я размышлял о природе своего безумия. Вдыхая чистый воздух, я чувствовал небывалую ясность в голове. Трость, очки и мешковатый наряд полетели в реку.

− Здесь я похороню себя прежнего, − сказал я, обращаясь к горам. − Если кто или что мне хочет помешать, пусть появится сразу.

− Браток, пивка бы глоток, − услышал я за спиной

Пьяный мужик, судя по замусоленной одежке местный, на велосипеде «Салют» жадно смотрел на мою бутылку.

− Прокатишь? − спросил я.

− Куда?

− Вниз до моста, мне за Аскат.

− А я в Анос. Наливай. Прокачу.

Я пошел и купил еще. Через полчаса, булькая животами, мы неслись с крутой извилистой горки. Трясясь на багажнике, одной рукой я держался за куртку мужика, а другой пакет с продуктами.

На крутом повороте велосипед выскочил навстречу грузовику. Пьяный в стельку обладатель «Салюта» не выглядел, как человек готовый бороться за наше спасение. Полусонный он икал и безропотно двигался навстречу смерти. Я выронил пакет и попытался вцепиться в руль. Велосипед вильнул в сторону и, исчезая в клубах пыли, шлейфом тянувшейся за грузовиком, опрокинулся с обочины вниз к реке.

− Вы живые? – подошли к нам рабочие с моста.

Повезло, что падали невысоко и не на камни, но мы все равно валялись, как два рассыпавшихся мешка с костями.

− Велосипед-то чужой, − простонал мой невезучий попутчик. – Что ж теперь?

− Велик, вроде, почти цел, даже цепь на месте. Только руль отломился. Но руль присобачить можно, − проговорил строитель и выдернул руль из моих цепких рук, увидев, что я тоже открыл глаза. − На сварку сейчас тебе его пассажу.

− Присобачь, а, − жалобно попросил мужик из Аноса.

В Анос он шатко поехал на велосипеде, с трудом держась за приваренный намертво руль. Расстались мы по-дружески. Надрав жирных макушек, я вернулся в лагерь возбужденный.

Москвички сидели у костровища и пытались добыть огонь.

− Принес чего-нибудь вкусненького? − спросила Катя.

В ответ я вывалил к её ногам кучу малу из продуктов, травы, песка и камней. Выбрав консервы с кольцом, девчонки отсели в сторону и зашептались.

Наутро мы разошлись.

− Нам с тобой трудно, − напоследок сказала Оля. – Ты ведешь себя как псих. Мы приехали отдыхать и природой наслаждаться.

− Эдак вы увидите только красивые картинки, − не соглашался я. – Я хотел вам показать сакральный Алтай. Для этого нужно перенастроить сознание, пожить уединенно недельку у костра. А потом уже откроются двери восприятия, в которые не войдешь с серьезным лицом, как у вас. Это трудно объяснить, но легко понять.

− Нам в твои двери не надо, − сказала Катя. – Мы лучше на турбазе поселимся, и будем на экскурсии ходить.

Подружки вильнули задницами и пошли заселяться в домик.

Я тоже собрал вещички, решив двигаться вверх по Чуйскому тракту к Яломану. В Усть-Семе я долго не мог поймать попутную машину и решил перекусить в кафе.

Сидя за тарелкой блеклой придорожной окрошки, я растягивал удовольствие. Было приятно наблюдать за радостным движением туристов, их счастливые беззаботные лица, глаза, устремленные вдаль, внушали уверенность, что жизнь сегодня никого не оставит без помощи и каждого приведет куда ему надо.

В нескольких метрах от террасы, где я сидел, остановился серенький побитый уазик. Только я подумал, что вид у него вполне разбойничий, чтобы меня подвезти, как оттуда выбрался Джонни. Я так растрогался его появлению, что чуть слезу не пустил. Следом из машины вывалились трое взлохмаченных субъектов, похожих на сендеристов. Они что-то вопили. Мне послышались слова из песни Джолли Роджера: «Аваст снастям! Эхей вперед! Выходим на разбой!». Но парни просто восхищались природой на трех языках: английском, немецком и испанском.

− Шалом, салют, буэнас диас, ребятки, − подошел я знакомиться.

− О, нашелся! – обрадовался Джонни. – Беря говорит, ищите в Горном, уехал туда с москвичками.

− Если вы нашли сияющий алмазный путь, то я с вами. Кто эти парни, которым повезло встретить тебя?

− Я − Гидо, немец, – сказал долговязый тип. − А это мои друзья. Максимо из Испании, некоторое время назад живет в Бельгии. Лойки из Дублина. Русский язык знаю я один, потому что родился в ГДР.

Вид у парней был потрепанный. От них исходил густой дух алкоголя, у меня даже закружилась голова, вздыбились волосы и отлетела пуговица от кармана походной куртки.

На борту «уазика» вместе с флибустьерами были три женщины и ребенок. Джонни взял Марьяну, Гидо нашел на Алтае невесту − Олю, а та позвала подружку Машу. Полугодовалый малыш на её руках сосал грудь.