Эстетика бродяг

Всякий думает, что поймать на старые крючки его невозможно. Что пережитый негативный опыт не вернется. Ничего подобного – старые грабли разбросаны повсюду.

Я лежал в темноте, стараясь не слушать их прерывистого дыхания. У них всё шло гладко. А я не мог встать и уйти, не мог ничего сказать. Я был парализован, слушая, как она отдается другому, и с жутким спокойствием думал, что скоро встану и убью её и себя. Дьявол сидел на моих плечах. Я хотел вскочить и убежать, но он держал крепко, придавив шею, и жарко дышал в лицо.

− Не может быть, − старался я увернуться.

− Может, может, − целовал меня дьявол.

До утра я лежал с открытыми глазами. Последний крепкий поцелуй припечатал так, что не вдохнуть и не выдохнуть. Одну любовь ангелы роняют с крыльев, она легка, возвышенна и приносит радость. Другая мучительна, ибо это страсть, просочившаяся из раненного сердца первого возмутителя спокойствия.

На рассвете я незаметно выбрался с дачи. Сунул руку в карман за сигаретой и достал коробок с адресом Юли. И сразу решил: она – моё спасение.

Около полудня стремительным шагом я подходил к её дому. Чем ближе, тем темнее становилось вокруг. Черные тучи нагоняли грозу. Оставалось несколько шагов, как первые крупные капли упали на землю, оставляя черные отметины.

Подбегая к подъезду, я увидел человека на скамейке. Он смотрел на одно из загоревшихся окон. Его лицо показалось знакомым, но долго пялиться было неприлично, и я перевел взгляд на двух котов у разбитого окна на площадке между вторым и третьим этажом. С удивлением осознавая, что слышу и понимаю, о чем они говорят, я остановился.

− Видно совсем отчаялся, − сказал старый серый кот.

Я посмотрел на человека и увидел, как по его щекам потекли слезы. Еще минута и я принял бы их за дождь, припустивший не на шутку.

− Послушай, приятель, этот тип приходит сюда не первый раз, − проговорил молодой рыжий пушистый котяра. − На домушника не похож. Что с ним?

Человек вытянул из кармана фляжку и хлебнул. Я чувствовал, как промокаю до трусов, но с места сдвинуться не мог, ошарашенный тем, что слышу и понимаю котов.

Старый кот шевельнул хвостом и не ответил рыжему. И тот стал вылизывать шерсть.

− Он больше похож на психа, у него зрачки, как у меня в марте, − трепался рыжий котяра.

Старый кот гипнотизировал человека. А тот топтался у большой лужи, как на берегу океана. Но не было в том океане корабля, плывущего за ним.

− Ты знаешь его? − спросил рыжий. − А, старый?

Человек тоже увидел у разбитого окна рыжего и серого кота.

− Смотри-ка, − усмехнулся рыжий кот, − и глаза у него горят, как у нас. Может, и правда, он из нашей породы.

Старый кот молчал. Рыжий почесал за ухом и, видя, что общения не намечается, лениво спустился в подвал. Он слышал оттуда мышиный писк. Ловить он не собирался, но вспугнуть захотелось.

Вскоре рыжий кот вернулся и опять сел рядом.

− Мне тут рассказали про этого типа. Оказывается, он ходил к твоей хозяйке. Жених, что ли? – спросил он.

− Влюблен в неё до безумия.

− Да я вижу, что до безумия, − усмехнулся рыжий. − А она?

− А она нет.

− Трагедия, − развеселился рыжий.

− Хуже.

− А в чем дело?

− Он думает, что во всем виноват демон.

− Это вон тот второй, который мокнет рядом?

− Нет. Внутри. Он вбил себе в голову, что только её любовь ему поможет избавиться от демона.

Человек громко чихнул, подтверждая сказанное.

− Ну и компания у вас, ненормальная. Этот второй тоже какой-то мутный. У меня от такого аппетит портится. Пойду я, − зевнул рыжий кот.

Над нами вспыхнула молния, и громыхнуло так сильно, что человек испуганно вздрогнул, и лицо его обратилось ко мне. Я закричал. У человека было мое лицо, искаженное каким-то дьявольским напряжением. Мой вопль потонул в раскатах грома. Я бросился бежать.

Несколько следующих дней я, потрясенный увиденным у подъезда Юли, лежал, не вставая, в доме отца. Перед глазами маячило мое лицо, глаза полные слез, обветренные искусанные губы. Что за игра воспаленного мозга – я не понимал. Если начали являться такие видения – пиши пропало, дела совсем плохи. Мне было просто страшно.

Отец ходил вокруг и ничего не говорил, на его лице и так всё было написано крупными буквами: КАКОГО ХРЕНА?!

Тот день, когда отец встал у моей постели и достал билет, по календарю фэн-шуй был связан с мимикрией, с подражанием и пассивным следованием чужим мыслям. Отец сказал:

− Завтра едешь в Москву. Выкручивайся там, как хочешь. Можешь на коленях ползать перед староверами, чтобы они тебя приняли обратно. Можешь податься в ритм-гитаристы. Можешь вообще стать святым духом. Только делать тебе здесь нечего. Понял?

− В наше время нет вопросов, каждый сам себе вопрос, − бодро в тон ему ответил я и поднялся с постели.

Через три дня я слонялся по Москве в поисках ночлега. На телефонные звонки никто не отвечал. На улицах было душно. Даже в горизонтальном положении меня одолевала дремота. Она растворяла, словно я был в желудке у питона.