Этика Спинозы как метафизика морали

Спиноза настаивает на том, что возможность человеческого тела активно взаимодействовать с окружающими его телами – воздействовать на них и самому подвергаться их воздействию – весьма полезна для человека хотя бы потому, что этим самым увеличивается восприимчивость человеческого ума (IV 38). Именно на его основе человек оказывается менее подверженным дурным аффектам и способен составлять ясные и отчетливые представления о любом состоянии своего тела и приводить их в соответствие с порядком разума (V 39). Эта нетривиальная идея Спинозы о значимости для ума информационного пространства, создаваемого телом благодаря расширению его опыта взаимодействия с окружающим миром, требует пояснения. Оно дается самим ее автором в схолии к той же теореме 41 ч. V, из которой следует, что многообещающий протяженный модус – тело – на самом деле исполняет служебную функцию по отношению к разуму человека, который хочет иметь истинное познание своей души и Бога. По словам Спинозы, тело ребенка, способное к весьма немногим контактам с миром и зависимое от внешних воздействий на него, имеет и соответствующую ему душу, не обладающую знанием ни себя, ни Бога. Можно сказать, что в этой душе еще нет разума. Поэтому важнейшую задачу человеческой жизни он видит в том, чтобы изменить тело, «соответствующее детству», на другое тело, «способное ко многому и соответствующее разуму, обладающему наибольшим познанием себя, Бога и вещей»; в сравнении с ним все, что имеет отношение к памяти и воображению, не обладает никакой ценностью. Ясно, что Спиноза говорит исключительно о приоритетах разума и разумно управляемого тела (речь здесь идет о том, что имеет форму вечности), а не о многообразии телесного опыта самого по себе.

6.4. Вечная идея тела

Воображение тяготеет к аффективности и наполняет ею жизнь ума, а главным объектом (коррелятом) идей, присущих воображению, является тело. Отсюда следует, что подверженность ума аффектам как пассивным состояниям сохраняется только до тех пор, пока существует тело (V 34). Между тем согласно теореме 8 ч. II временное продолжение (duratio) ума связано с существованием его тела во времени, ведь человеческий ум представляет идею своего тела как актуально существующего и тем самым опирается на факт его временного существования. Поскольку смерть отдельного тела означает исчезновение лишь его темпорального состава, или его конечной модальной формы, это не означает, что от тела ничего не остается. Ведь тело не полностью принадлежит времени, поскольку, как утверждает Спиноза, Бог составляет причину существования не только того или иного человеческого тела (модуса атрибута протяжения), но также и его сущности (I 25). В Боге существует идея, выражающая эту сущность под формой вечности. В свою очередь, если обычный ум есть идея, выражающая актуальное (временное) существование человеческого тела, то, согласно параллелизму порядка идей и вещей, сущность человеческого тела под формой вечности должна представлять вечная часть ума. Эта часть ума уже не привязана к идеям воображения и причастна к разуму. Поэтому можно сказать, что разумная часть ума бессмертна (V 23 схол.) и имеет своим протяженным коррелятом часть тела, выражающую его бессмертную сущность²

.

Как полагает Дон Гарретт, речь идет в данном случае о формальной сущности человеческого тела, представляющей собой бесконечный модус субстанции – эта формальная сущность, о которой говорится в теореме 8 ч. II «Этики», составляет основание для временного существования отдельного человеческого тела, сама не будучи нигде локализованной. Ее также можно рассматривать как чистую возможность для существования единичного тела, которое ее представляет (это еще один пример платонизма Спинозы!). Формальная сущность, возможно, совпадающая с определением

вещи, отличается от эмпирической актуальной сущности каждой единичной вещи, утверждающей ее существование в определенном пространстве и времени (III 7 и IV 4). Таким образом, только устойчивая и неизменная «часть» человеческого тела обладает правом на бессмертие, и именно с ней коррелирует соответствующая бессмертная идея человеческого тела, существующая в Боге. При этом Спиноза не допускает возможности достижения личного

бессмертия для каждого отдельного субъекта с присущими ему умом и телом – ведь с утратой тела он лишается способности воображения и памяти, составляющих базис личности³. Все это удивительно напоминает аристотелевскую концепцию, говорящую о бессмертии рациональной части человеческой души и смертности ее чувственной составляющей.

Мы в очередной раз убеждаемся в том, что различение уровней сущности (аспект вечности) и существования (аспект временности), столь значимое для метафизики Спинозы, играет принципиальную роль и в других разделах его доктрины, в данном случае – в теории познания, психологии и этике.

О моральном смысле представления Спинозы о бессмертии см. гл. «Добро и зло».