Евангелие от Магдалины. Тетрада Фалло

Я прислушалась... подняла шторы. Мы, кажется, приставали... деловитая беготня ног по потолку, гортанные крики. Поворот на месте — стаканы задребезжали громче, потом резкий, стопорящий удар в борт. Потом мы услышали, как в носовой части заскрипел натянувшийся канат... Причалили!.. Пересадка!

— Давай... пока все не раскачались. — Я стала быстро запихивать вещи в чемодан, потом остановилась. Нет, с чемоданом нам не уйти. Я сложила в ридикюль документы, деньги, побрякушки, и мы вышли... бог с ними, с вещами! Опоздали, однако!.. У трапа была уже пробка, толпа!

— Во дела! — захохотал Митя.

— Ты протрезвись хоть немножко! — сказала я.

И тут мы с Митей икнули одновременно и, поглядев друг на друга, рассмеялись.

Мы еле-еле продвигались за радостно гомонящими французами. Я заметила, что оживляются они строго по расписанию — и тут им как раз положено было возбудиться... Луксор! Жемчужина Нила! Великий храм в Карнаке, построенный Рамзесом Вторым, его могучая статуя у входа в храм, дальше — могучие полуразрушенные колонны с полустертыми фресками... Я уже однажды бывала здесь, но тогда было не так весело!

В Луксорский музей всех сейчас повезут... а потом и за Нил, на Берег Мертвых!.. А мы незаметно слиняем! Нам на Берегу Мертвых делать нечего. На такси до Асуана, там к Агапычу в самолет — и за пятьсот долларов он нас домчит хоть до Хабаровска!.. Так... Новое дело!

— А как же они тут... без меня? — Митя вдруг недоуменно икнул. — В стадо превратятся?

— Ладно! Правильно Михалыч говорит: «Таких друзей...» Двигай! — Я пихнула его в спину.

Митя снова икнул.

— Не могу... надо окунуться! — пробормотал он, вытерев пот, и, протолкавшись в толпе, полез по трапу на палубу... Идиот!

— Тоже мне... гений чистой красоты! — с досадой пробормотала я и, решив покончить с ним все дела, некоторое время упрямо прела в толпе французов, двигающейся к выходу... Но потом вдруг меня, как холодом, окатило тревогой... Что я делаю, идиотка! Наверняка ведь сейчас... Сеты, Иуды там роятся! Я стала протискиваться в толпе.

Я выкарабкалась — ноги вдруг отнялись — по трапу на палубу и вдруг почти ослепла. Ничего было не разобрать. Солнце садилось за Нилом, на Берегу Мертвых, и вся ширь Нила и палуба корабля были цвета свежей крови... Понемногу появилась объемность. По алой глади летали водные мотоциклы, вздымая вверх пропущенные через систему охлаждения алые фонтаны... Кому на Берег Мертвых, с ветерком? Но идти к бассейну — прямо на солнце! Как слепая, вытянув руки, в этой «красной слепоте» я нащупала кафельный раскаленный бок бассейна. Я поднялась по ступенькам — вода тоже была красной, но почему-то с темными разводами. Обмакнула руку и поднесла ладонь к глазам, отвернув ее от солнца. Красные потеки... Лизнула. Кровь. Я стала зачем-то выплескивать из бассейна воду, заглядывать вглубь, увидела кафельное дно. Мити там не было. Я выпрямилась, огляделась. Отвернулась от солнца — и увидела две ярко-алые фигуры на топчанах: Митя полулежал, а портье (на все руки мастер!) быстро обматывал его голову бинтом, который краснел вовсе не от солнца, а проступал пятнами.

Я кинулась туда. Неожиданно вокруг топчана оказались все наши (интуиция?): пора Осириса паковать?

— Кто это сделал? Я убью его! — вопил Апоп настолько фальшиво, что все стыдились поглядеть на него: все было ясно. Апоп — вспомнила я из египетской мифологии — имя змея, встречающего душу умершего в Подземном царстве. Так почему не добил? Митя шевелил губами, что-то неразборчиво бормоча... А потому, что Осирис не исчезает, а, совершив пол-оборота в Подземном царстве, снова появляется над Землей.

Солнце скрылось за горизонтом, и сразу, без перехода, упала египетская тьма.

Портье с Апопом — как трогательно — отнесли Митю в санчасть. Тут портье оказался не мастак — только растерянно показал мне на стеклянный шкафчик с ампулами и шприцами. Я сделала противостолбнячную инъекцию, потом нашла ампулы с глюкозой и сделала Мите взбадривающий укол. Апоп (выбился в передовики производства?) взволнованно помогал.

— Спасибо! — пошевелил губами Митя.

Нашел кого благодарить!

Проснулась я глубокой ночью — от ужаса. В окне — забыла опустить шторы — стояла огромная луна. Я смотрела на нее, боясь двинуться... Это не луна!! Не видно знакомых темных впадин — абсолютно ровная, как барабан, поверхность, и... и — прошлой ночью в темном небе висел лишь тоненький серпик, «месяц на спинке»... а это — не луна!

Я встала осторожно, словно за мной наблюдали (да так оно, наверно, и было), подошла к двери, тихо вышла.

В коридоре было удивительно тихо (туристы обычно бузят всю ночь). Я прошла в медчасть, открыла дверь. Тут было так же светло от шара в небе. Одеяло на Митиной койке откинуто, его нет. Автоматически опустив в карман одноразовый шприц и глюкозу, я вышла, пошла по коридору и стала спускаться в темный трюм. Я шла на ощупь и промахнулась: бедром задела саркофаг. От удара крышка поехала и со стуком свалилась. Я нагнулась. Глаза привыкли к темноте. Митя лежал там с закрытыми глазами. Осирис готов.

Берег Мертвых