Exemplar

Перед одной вещью следует предостеречь вас заранее: когда прекрасные виноградники начинают цвести, на них начинают нападать оводы и мерзкие жуки. Где лукавый не может сам подступиться к добронравному человеку, то побуждает к сему свою дворовую челядь — с помощью горьких и лукавых словес, недобрых советов, лживых пророчеств, в радости или в печали. И сие неспроста, ибо будьте уверены: как бы вам ни было тяжко, когда приходилось ломать свою волю, ему бывает многократно скверней, когда он должен сниматься с собственного места, на котором покоился так долго и безмятежно.

А посему, мои юные чада, мои милые, избранные детки, стойте твердо в Боге и имейте полное доверье к Нему, ибо Он вас не оставит! Ах, смотрите, Он, воистину, добродетелен! Он столь искренен и благ, что для Его милостивого сердца вовсе невозможно бросить человека, готового без оглядки на Него положиться.

Эй, милостивый, вечный Отче, вручаю Тебе Твоих чад в Твою божественную Премудрость, дабы Ты их растил по Своей наилюбезнейшей воле. Аминь.

Письмо VII

Trahe me, post te, curremus in odore unguentorum tuorum![872][873]

Кто хочет, чтобы человек, лишенный любви, сделался любящим, тот должен явить ему любимого своего, ибо сердечно любимое влечет к себе сердце, подобно магниту, притягивающему железо[874]

. Но вот иные люди так слепы, что, если не могут различить в себе вечного светолучения, то впадают своей любовью в доступное зрению, вроде того, кто обращается от сияния солнца на дно котловины, наподобие летучей мыши, избегающей день и любящей ночь. Таких-то людей Богу приходится привлекать к Себе посредством великих страданий, тем же образом, каким медведя отгоняют от меда. А избранники Божьи поступают так, как им и положено, и коль скоро не могут узреть сияния солнца, то все же взирают на его отблеск на горных вершинах. И если они пока не ощутили [в себе] благоухающей пряности сокровенного божественного веселия сердца, то все-таки устремляются на сладостный аромат, источаемый Его присными и приближенными, как звери бегут на запах, издаваемый пантерой[875]. В оном аромате они зачастую обновляются до самой глубины сердца, обретают проворное устремление к вечному и неизбывному Благу и стоят в преддверии, пока их не впустят вовнутрь. Аристотель говорит, что малая толика неизведанного интересней и веселей, нежели большая уверенность в том, что известно[876]. Святой Фома глаголет, что даже самая небольшая крупица Блага, испытанного в созерцательной близости, лучше многого прочего[877].

Чадо мое, я должен тебе рассказать о том обыкновении, которое у меня было в начале моей монашеской жизни. Считая себя бедным благодатью и не решаясь, по причине великих моих прегрешений, явиться к столу, где любящий без посредства насыщается от того, кто любим им, как изрекла милая дева святая Агнесса: «Mel et lac ex ore eius suscepi»[878]

[879], я вставал в образе жаждущего у двери, ожидая того, чтобы заговорить с моими горними сотрапезниками, когда они будут выходить, дабы и мне досталось хотя бы немного чудного запаха от их полноты. И, не кривя душой, я тебе признаюсь в одном: порою случалось, что мне от их изобилия доставалась немытая миска. Я этим так наедался и так упивался сладким ароматом вина, что время от времени забывал о своей нищете и чувствовал себя владетельным господином. Я говорил: «О Господи всякого изобилия, уж если Ты меня напоил лишь запахом от вина, исходящим от друзей Твоих, то каков же Ты в них?» Посмотри, так-то искал я малые золотые крупицы в песке. Я копал: подсаживал некоего священника, некоего брата-проповедника[880] в ноги одного из Его друзей и заглядывал в уста этому другу, не упадет ли из них какая-то небесная роза, дабы мне ее подобрать. И это затем заставляло меня радостно бегать за кем-нибудь из прочих друзей.

О Боже, как же ходить тому человеку, который никогда не был близок ни Богу, ни кому-либо из Его присных друзей, но был открыт только внешнему миру? Пойдет ли он, его поступь будет хромой и ленивой; а близость [к Богу] заставляет бежать за Возлюбленным. Послушай, если мне что-нибудь говорил кто-либо из Божьих друзей, ох, как же благодатно становилось мне на душе! Со мной было, как будто бы я нашел клад! И знай: я принимал сие близко к сердцу, с полным доверием и говорил: «Ах, возлюбленный Господи, как страстно я желаю Тебя! Суждено ли мне когда-нибудь добиться того, чтобы сказать: Ты — мой, а я — Твой?»[881] Это стремление должно до сих пор оставаться во мне и в тебе, по причине нашего несовершенства.

Чадо мое, сие я прорек твоему скорому на понимание разуму, чтобы ты выбирала розы между цветами и сама себя понуждала всеми упомянутыми выше вещами к своему вечному спасению.

Письмо VIII

Gustate et videte, quoniam suavis est dominus[882][883]

Пророк в Псалтири изрек: вкусите и видите, яко благ Господь.