Фаина Федоровна

–Не дам салфетку. – Она скомкала марлевый комок. -Привычка у меня осталась ещё с того времени – следов никаких нигде не оставлять. А привычка, как известно, вторая натура, – она усмехнулась. – С одной стороны – и не страшно уже ничего, какие мои годы, я жизнь прожила. Но привычка… Я уж головой и не думаю, руки сами делают… – Она открыла свою старую сумку и спрятала туда салфетку, в самую глубину.

–А про любовь этого Сергея вы себе сами всё придумали. Сказку старались сделать былью. Сыграли, как мой внук говорит, в одни ворота.

Я будто заново увидела Сергея. Его лицо, его руки, вот мы идём по улице, как муж и жена, он несёт сумку с рынка. Вот он ест, торопится за завтраком, почти не жует и сразу глотает. Он исчезал, не заботился обо мне, был скуповат. Эти его веснушки, вечно растянутый в улыбке рот и тёмные колючие точки на серо-зелёной радужке глаз. И голос какой-то надтреснутый. А уж наша постель с изматывающей постоянной борьбой… Но тогда почему мне казалось, что я его люблю?

–Вы просто думали, что он – ваш. Что он стал вашей жизнью, как ваши родители, как ваша профессия, как всё ваше прошлое. Вы думали, что он стал вам родным. И вы хотели отдать ему самое лучшее, что у вас было – всё ваше будущее. Я ведь видела, как вы старались. Уставали, похудели вся… Да только зря вы ради него старались. Вы ведь на самом деле другого кого-то должны были любить. А другого у вас не было. Сколько раз я видела в жизни: одного убьют, девчонка за другого выйдет. И кажется ей, что любит она, этого, другого, и кажется ей даже, что лучше он, этот новый, чем убитый. А только всё равно у неё жизни с ним нет. И мучается она, и сказать никому ничего не может, и знает она, что сама виновата, зачем выходила …

Она была права, Фаина Фёдоровна. Да, мне хотелось, чтобы у меня была моя семья, мой мужчина. Только мой. Чтобы вместе ходить по магазинам, чтобы вместе готовить еду, вместе спать, обнявшись. И за какие-то несколько месяцев я вросла в эту свою идею, признала Сергея своим, приспособилась к его недостаткам, к его скупердяйству, к исчезновениям. До того приспособилась, что считала их тоже своими. Я хотела штамп в паспорте. Пусть кто-то говорит, что штамп ничего не означает, что он только всё портит, что люди из-за штампа перестают беречь друг друга. Может быть и так. Изменяют и со штампом. Только когда он есть, этот штамп – то право на твоей стороне. А право всё-таки очень много значит для женщины. Только одна была во всей этой высокой башне умопостроений загвоздка.

–Что же в таком случае, было у меня с Володей?

Фаина помолчала, поглядела на меня как-то по-молодому, искоса.

–Я от мужа детей родила, – сказала она. -Я для него всё делала, и по хозяйству, и в постели. И он для меня всё делал. Мы с ним восемь лет прожили. Говорили про нас: «душа в душу». А потом, когда его убили, вдруг пришла ко мне любовь. А лучше бы и не приходила.

Я даже отпрянула.

–Как это? К кому? Неужели к этому однорукому подонку, что вас насиловал?

Она усмехнулась кривовато, будто лицо у неё было поражено параличом.

–Ещё чего. Скажете тоже… – Её лицо вдруг распустилось и стало опять добрым, почти старушечьим. -Есть чувство положительное – вот я как это называю. -Она не смотрела на меня. Она вспоминала. -Я вот так мужа любила. И все думали, что любила. И он, наверное, тоже так думал. Да я и сама тоже так считала. Но только это не любовь. Любовь, она злая. Не дай бог такую настоящую любовь встретить. Она так всех перекорёжит, так перепутает… И сделать с ней ничего нельзя. Настоящая любовь это колдовство, наваждение. От неё избавляются, когда к бабкам ходят.

Мне стало вдруг неприятно и жутко, я вспомнила, как Володя гладил мне ноги.

–Кого же вы-то так любили?

Она сидела всё так же прямо, как изваяние.

–Солдатика одного. Да ведь и вы к такой чёрной любви тоже на полдороге стояли.

–Я? – Но мне её было не обмануть.

–А думаете, я не видела, что с вами выделывал этот парень, Мартынов? Любовь, Ольга Леонардовна, она не из головы растёт, а из прикосновений. Вот вы своей головой себе Сергея выдумали, а ведь любили-то вы другого.

И вдруг неожиданно вырвалось из её старческих уст.

–Вы от него кончали?

Я даже сначала не поняла вопроса.

–Что?

–Ну, оргазм у вас от его прикосновений наступал?

Я была совершенно ошеломлена. Фаина Фёдоровна знает такие слова?

Я помотала головой.

Она посмотрела на меня недоверчиво.

–Правда?

–Правда.

Она вздохнула.

–Ну, значит, вам легче было.

А я вдруг призналась ей.

–У меня и с Сергеем не всегда наступал. Даже редко наступал. Я всё время забеременеть боялась.

Она опять вздохнула.

–Ну, это-то понятно. Обычное дело у баб. Страх перевешивает. Не расслабляемся мы. Но за коленку-то – страха ведь нет?

А я вдруг сказала так важно, что до сих пор мне смешно.

–У некоторых женщин в коже коленей находятся сильные эрогенные зоны.

Фаина Фёдоровна только усмехнулась.