Федина Пасха (сборник)

– Вроде все. Нет, Лариса еще не пришла.

– А она-то знает? Ну-ка, быстренько кто-нибудь, – мать Капитолина обернулась ко мне, – давай, Наталья, одна нога там, другая здесь…Скажи, уже садимся. Шофер ждет.

Я паломница.

Матушка благословила нас ехать на подворье, белить коровник.

На улице земля давно покрылась зеленым пушком, весело, суетливо чирикали воробушки и коровкам пора переходить на свои дачные участки. Бегом заторопилась в кельи, где жила часть послушников и паломников. Келья, где жила Лариса, последняя. Миг – и я уже у входных дверей, в коридоре. Он длинный и узкий. По бокам – отдыхавшие зимой печки с оставшимися дровинами, сложенная аккуратно, по стеночкам, разная обувь. Торопливо затопала по скрипящим затертым крашеным доскам, быстро догнала неторопливо идущую впереди меня монахиню. Тонко волновался из стороны в сторону черный шлейф от ее клобука, черная мантия приглушенно шуршала, обметая полы, обувь по сторонам. Она шла, не оборачиваясь, слыша за собой явное нетерпеливое топанье, которым я стремилась показать, что очень спешу, но все же продолжала медленно шествовать, как будто идет только она одна.

– Пропустила б, – думаю. – Мне же срочно. Ларису надо… Если монахиня не свернет куда-нибудь, что ж делать? Попросить? Вроде здесь не принято. А как тогда? Она ведь не знает, что люди ждут.

Монахиня шла очень неторопливо, даже с еще большим спокойствием, сосредоточившись, по-видимому, на своем. А может, специально? Или молилась?..

Я не видела ее лица даже в профиль. Как обойти ее? Там уже, наверное, ждут и волнуются, что нет теперь двоих. А вдруг и Ларисы нет в келье. За это время мы бы с ней уже выходили на улицу, а тут еще идти да идти до конца длинного коридора и когда все-таки она свернет? Господи, почему так! Она же ведь знает, что я иду за ней. Нога в ногу. Ну, скорей же, скорей!.. Где ж ее келья? В нетерпении даже стала шмыгать носом, тяжко вздыхать. Но обойти ее никак. Бочком – глуповато. Или такая старая, что медлит. Может, воспитывает?..

Глядя на ее спину, я как будто почувствовала, что она тоже думает:

– Как бы то ни было, – говорила ее спина, – но потерпеть ей полезно.

По неприличному топанию и тяжким вздохам она, наверное, догадалась, что это не послушница – те уже знают порядки – эта новая. Пусть поучится терпеть. Смирение еще никому не вредило и ничего плохого из этого не произойдет. Спокойней. Иди за мной.

Так решив, я потихоньку стала успокаиваться. Что делать? Кто-то хлопал входными дверями сзади, поскрипывали половицы и опять тишина. А я все плелась. Наверное, так и надо Богу. Тихо тянулась за ней неторопливым шагом, соглашаясь и с собой, что мне это полезнее, чем нестись по коридору. Может, эти считанные минуты Господь дал мне для вразумления… Отходили навязчивые мысли. Значит, так надо. Ничего не случится.

И только я успокоилась, как из последней кельи выходит Лариса и закрывает ее на ключ. Значит, знала.

Но я как бы и не очень обрадовалась. Как будто перегорело. Что-то свершилось для меня необходимое, полезный урок, пусть не по моей воле. Монахиня, встретившись с нею, вежливо посторонилась едва заметным поклоном и пошла дальше. Слава Тебе, Господи, за все.

Про курочек

Отец Макарий как-то благословил временно курочек кормить. Вроде как на послушание. Пошли мы знакомиться. Отец Макарий показал курятник. Он чем-то напоминал большое футбольное поле, огороженное высокой железной сеткой. Может, здесь когда-то гоняли мяч, а теперь бегают куры. Стайками дернутся куда-то и замрут. Постоят, расходятся. Все почему-то рыжие – голов этак двести. Нигде не имела дела с курами. Страшновато. У большинства из них плешивые горлышки, у других – спинки. Может, каких витаминов им… Добрались до небольшого загончика на столбах, засыпанного опилками. Круглые плетеные корзинки и ящики с сеном, где, по идее, должны нестись яйца. Куры сначала встрепенулись, но увидев, что с нас взять нечего, стали ковырять задними костяшками опилки и что-то там клевать. Те, которые на яйцах по заданию, тоскливо нахохлились. На жердочке сидела пара, остренько поглядывая на нас, готовая тотчас вспорхнуть.

Вылезли из курятника. Отряхнувшись, отец Макарий повел меня на другое поселение, огороженное той же сеткой, но маленькое. Здесь неторопливо расхаживали четыре черненькие курочки, блестящие, с яркой рыжей пестринкой, и петушок. У последнего гребень мягкий, мясистый, то и дело валился в разные стороны. Они тоже опасливо поглядывали на нас, но продолжали рыться в мучнистой шелухе сена. Заглянули в курятник. Отец Макарий пояснил, что эти куры несутся нерегулярно, отчего – неизвестно. Словом, все показал, разъяснил. С завтрашнего дня я на послушании.