Феноменология зла и метафизика свободы

И становится страшно. Не потому, что мир молчит и не отвечает, а потому, что непонятно – что скрывается за этим молчанием. Паскалева бездна? Хайдеггеровский ужас оседания бытия? Это подавляющий ужас непонимания бесчеловеческого. Возможной злой воли. Это механизм онтологизации зла. Понятное не может быть злым. Зло-непонятное, то, что я не могу понять или понимать отказываюсь. Поэтому мир – зло, когда вокруг все непонятно, неподвластно человеку. И самое главное, что непонятно и неподвластно – собственная жизнь: единственное, что я знаю достоверно, это то, что я смертен в этом мире.

Ужас смерти универсален – и для эгоиста, думающего только о себе, и для самоотверженного альтруиста. С мыслью о смерти – своей и других не могут примириться ни тот ни другой. В этой мысли главное содержание главного кошмара бытия – Жути I. Зло – небытие, согласно Плотину – вид несуществующего. Поэтому, хотя оно чувственно-материально, его природа открывается только разумом, способным открыть несуществующее само по себе, сделать понятным то, что душа и сам разум понимать отказываются – человек есть миг, вспышка бытия, освещающая кошмарную тьму небытия.

Как несущее не-сущее (небытие) зло несет страдание. Боги не знают зла, так как не знают страдания. Зло – удел смертной природы. Поэтому борьба со злом есть борьба со смертью, апелляция к вечному и бессмертному. Помощник ли в этом деле разум? Не уверен. Так же как и в том, что разум и знания есть благо. Уже многое сказано (и мною тоже) о том, что разум сам может быть злом, нести страдание, насилие и смерть. Подводит и главный инструмент понимания, не избавляет от зла. Потому что зло коренится и в самом человеке. Круг замкнулся. Есть ли выход из этого кольца зла? Есть ли путь в этой юдоли страдания?

Тот же разум, про который Ф. М. Достоевский говорил, что «ум-подлец, потому как виляет», в готовности найти объяснение и оправдание всему что угодно (в этом смысле философский ум – наиподлейший – впору создавать систему социальной защиты от философов), тут же готов предложить решение. Если универсально-человеческое – смерть, страдание и ужас, то необходимо простое движение ума, способное принять эту изначальность. И тогда небытие станет бытием, смерть благом и т. д. Подобно тому, когда смотришь на зебру или матрас, то что ты видишь – черные полоски на белом или белые полоски на черном? От чего это зависит? Только от тебя самого: что захочешь, то и увидишь.

Так можно ли поменять минусы человеческой жизни на плюсы, как о том мечталось Ф. М. Достоевскому, преобразовать Черное Яйцо, сжимающее нас со всех сторон, в открытое ясное и живое пространство, как мечталось Шри Ауробиндо, по-донхуановски поменять точку сборки? Я – как сталкер, как охотник за собой? Можно ли сыграть с жизнью в зебро-матрасную игру? Жизненный путь есть жуть. Но тогда сама жуть есть путь?!

Сопричастность и ответственность

Если человеческий удел смертный ужас и страдание, то неужели их преодоление – удел сверхчеловеческий? Внечеловеческое, то, что возвышает над человеческим? Победитель смерти – в мыслях и яви – сверхчеловек? Или преодоление в отказе от человеческого мира? Неужели путь в уходе, выходе из мира? И тот и другой путь выводят человека из мира человеческого.

Все религии мира говорят по сути дела об одном и том же: спасение, освобождение, мукти, рай, нирвана, окончание цикла перерождений… Между этими уходами от мира нет существенной разницы. Это уход от мира зла и беспокойства в мир иной – покоя, безмятежности и радости. Но это путь в другое измерение, за горизонт. «…Бессмертье это жизнь без смерти, а не жизнь после смерти», – писал П. Я. Чаадаев. Именно так и живут самозванцы – им присуща победительность. Сталинистские победители именно так и жили – так, как будто нет смерти, как бессмертные. «Смерти нет, ребята!» Отсюда и безнравственность. Надежда уводит из мира, убирает человека со сцены. Перспективы в этом мире надежда не дает.

Перспективы дает только полная безнадежность. Человек должен дойти до конца, до точки, когда дальше идти просто некуда. До той точки, от которой он может только одно – жить дальше. В жизни нет шкалы Цельсия. Есть шкала Кельвина. Когда остается только жизнь и остается только радоваться ей. До этого надо либо дойти самому, либо тебя все равно доведут. ХХ век – массового прояснения сознания. Бомба, экология – жить вредно. Все, что делается – приближает смерть. Жизнь как смертельная болезнь, передаваемая половым путем. Единичные сомнения в ценности могут набрать критическую массу.

«Когда не знаешь, что сказать, говори правду», – писал Марк Твен. Лучше быть не может. Может быть только хуже. Лишь с этой позиции открывается возможность по-настоящему радоваться. Если подтвердилось – свершилось лишь то, к чуме ты был готов. Если нет – тем лучше. Человек обречен на радость. Хотя бы смене времен года, хотя бы времени суток, хотя бы факту собственного существования.