Феноменология зла и метафизика свободы

Естественная человеческая потребность – видеть мир осмысленным и справедливым, оправданным. По воспоминаниям жертв сталинских репрессий, их близких, видно, на какие отчаянные ухищрения идет сознание, чтобы объяснить и оправдать происходящее. Но на каких основаниях сравниваются сущее и должное, во имя каких интересов будет осуществлено в их единой плоскости действие? Тотально общая рационалистическая нравственность отбирает у человека обоснование интереса, даже саму возможность такого обоснования и выбора. Человек обязан принять за него выработанную программу, без него принятые решения и реализовать их без сомнений и раздумий.

Л. Г. Ионин видит водораздел между конструктивным и экстремистским поведением по линии «уверенность – неуверенность». Что движет человеком: сомнение в обоснованности предстоящих действий и сознательный выбор в итоге сомнений или наоборот – стремление к самоподтверждению?[91]

Но разве Сократ был неуверен в правильности своих действий, в том числе относительно собственной казни? Разве И. Кант, Т. Адорно, К. Поппер – ряд можно продолжать – люди неуверенные? Представляется, что дело не в субъективной уверенности, а именно в стремлении к самоподтверждению. В случае экстремистски-самозванческой мотивации даже неудачи оказываются подтверждением первоначальной схемы – как результат жестокого противоборства сил зла, классовой борьбы и т. д. Утрата собственного авторитета оказывается следствием вражеской пропаганды, очернительства прессы и т. д.

Так или иначе, но человек оказывается абсолютно несвободен в обосновании своих поступков, но зато он полностью свободен от ответственности за его последствия и результаты. Ведь это было не его решение! Он только исполнял приказ, подчиняясь чужой воле. Он всего лишь средство и орудие этой воли – не более. Тем самым рационализм лишает философию нравственности собственно поступка – сознательного и вменяемого действия.

Социум, руководствующийся внешним «надо», оказывается принципиально антигуманным, внечеловеческим, отрицающим человеческое достоинство. И это неизбежно. Как экологическим следствием буквальной технической реализации научных абстракций является разрушение живой природы, так и буквальное отождествление рациональных представлений о природе этического с реальной практикой нравственной жизни превращает социальную жизнь в кошмар бюрократической рациональности. Безжизненные рационалистические абстракции для своего воплощения предполагают административный нажим специального бюрократического аппарата. Рационалистические абстракции в теории оборачиваются бюрократическим рационализмом в жизни. Целью любой рационалистически-бюрократической утопии является внеэтическое законосообразное функционирование общего и отрицание – вплоть до уничтожения – человеческой индивидуальности. Так не только в литературных утопиях Ф. М. Достоевского, А. Платонова, Е. Замятина, Д. Оруэлла, так и в жизни: сталинщина, полпотовский режим и т. п.

Торжествующий гуманизм – источник самозванства. Пан-разумность действительности предопределяет ее внеморальность. Оправданная разумом жизнь – оправдана вне морали, в лучшем случае – эстетически. Поэтому можно утверждать, что гегельянство – источник ницшеанства. Мир предстает как объект воли. Дорога метафизическому самозванству открыта, ее открывает рационалистический разум. «Всякое знание абсолютного бытия, – писал Н. А. Бердяев, – есть акт самоотречения отпавшего разума во имя Разума универсального, и благодать интуиции дается этим смирением, отказом от самоутверждения…». Рационализм, эмпиризм и позитивизм, апеллируя к разуму или чувствам индивидуального субъекта, становятся самоутверждением отпавшего малого разума, его претензией на верховенство над разумом абсолютным. Следствием этого является не что иное, как отрицание реально общего, во имя общего концептуального.

Можно говорить о метафизической вине разума и рационализма. Сознание, совесть и ответственность как факторы личностного поведения, требуют именно личных усилий понимания и осмысления действительности, реализуют личную экзистенцию человека. Разум же бессовестен. Он нуждается только в объективности знаний, их ясном выражении и эффективности оперирования ими. Интимное тождество рациональности и эффективности уже рассматривалось мною специально в книгах «Логика целевого управления», «Разум, воля, успех» и «Проблема осмысления действительности» – не буду повторяться. Рационально то, что позволяет достичь цели и желательно – с меньшими средствами.