Феноменология зла и метафизика свободы

От этики долга к этике ответственности

Долг и человеческое достоинство – суть две стороны одной и той же нравственной реальности и мира поступка. Со стороны общества «извне» эта реальность предстает человеческим достоинством, правом личности на свободу воли и свободу выбора. Со стороны личности «изнутри» – это принятие своей ответственности и долга «не могу иначе». В эпилоге романа «Война и мир» Л. Н. Толстой писал: «Глядя на человека, как на предмет наблюдения… мы находим общий закон необходимости, которому он подлежит так же, как и все существующее. Глядя же на него из себя, как на то, что мы сознаем, мы сознаем, мы чувствуем себя свободными…». Это рассуждение Толстого представляется принципиально важным: извне человек не свободен – всегда можно найти факторы, причины и обстоятельства, обусловившие его действия; изнутри человек всегда свободен – он и никто другой совершает нравственный выбор в своих действиях и их объяснении. Поэтому нравственна, социальна та личность, которая сознает необходимость своих действий, и нравственно, гуманно то общество, которое признает за личностью право на свободу выбора. Долг и достоинство потому и нравственные категории, что выражают взаимное самоограничение личности и общества.

Этика человеческого достоинства очерчивает область автономных действий личности. И чем шире эти границы, тем гуманее и свободное общество. С другой стороны, личность в таком обществе сама устанавливает себе «черту» поведения и несет за нее ответственность. Этика долженствования внешнего «надо» лишает личность этой возможности, имея вообще тенденцию к ликвидации области автономного поведения личности. Внутренняя свобода это выражение и проявление культуры как общества, так и личности. И наоборот – культура всегда там, где есть внутренняя свобода индивида, и чем шире поле возможностей ее проявления, тем цивилизованнее и перспективнее общество.

Следует различать социальный заказ – идущее извне навязывание определенного рода действий и социальное призвание – свободный, идущий от самой личности выбор. Сказанное не следует понимать в плане противопоставления «внутреннего» и «внешнего» – реальная диалектика нравственности не так уж груба: долг, мол, исключительно «изнутри», а честь – «извне». Скорее можно говорить о своеобразной «ленте Мебиуса» – единой плоскости, перекрученно соединяющей оба плана – и «внешний» и «внутренний». Долг, пропущенный через сердце и открывающийся миру в бытии-под-взглядом честью и достоинством личности.

В примере Ж.-П. Сартра свобода выбора подобна созданию произведения искусства[118]. Художник не обязан написать картину. Никто не вправе сказать ему – какую картину он должен

написать. И до написания ни одно произведение не может быть определено, так же как никто не может сказать – какие произведения будут написаны завтра. Так и человеческое поведение. Априорно никто не знает, и не может знать, что надо делать. Честный человек не совершает честные поступки – он честен. Но и о картинах и о поступках можно говорить и квалифицировать их после того, как они написаны или совершены, в том числе и говорить о том, что их появление было предопределено. Любая квалификация и определение – поздняя рационализация.

Но каждая из таких поздних рационализаций способствует самоопределению личности, пониманию человеком самого себя, своего опыта, и после таких осмыслений – он уже другой, другим будет и его следующий выбор. Человек, не познавший пределов своей свободы и ответственности – внеэтичен. Общество вне своих пределов и границ относительно личности – безнравственно, близко к «беспределу» уголовного мира. Ответственность, которую постиг человек, ставший внутренне свободным от мира, и которую он пытается реализовать в жизни, – это и есть этика. Причем свобода от мира – не что иное, как ответственность за него. Чем шире зона моего автономного поведения, тем шире зона ответственности. Моя свобода есть моя ответственность. И как свобода неизбывна и изначальна человеческой природе, так же неизбывна и изначальна его ответственность.

Та сфера, которую я беру на себя, за которую ответственен, – и есть сфера моей свободы. И человек тем этичнее (свободнее-ответственнее), чем шире эта сфера. Традиционные общества ограничивали ее своим этносом, позже ее ограничивали расой, нацией, классом. А. Швейцер распространял этическое поведение на все живое. В наши дни этическое самоопределение в смысле очерчивания предела свободы и ответственности распространяется уже практически на весь мир. Для общества и для личности в нынешних условиях научно-технического прогресса они совпадают, включая среду обитания не только одного человека, но и природу в целом.