Читаем Феноменология зла и метафизика свободы полностью

Феноменология зла и метафизика свободы

Не человек – раб идей, а идеи – одна из форм его бытия в мире. Разум, знания, логика – универсальны и бесчеловечны. Новизна состоит в том, что этот факт до конца открылся только в нашем столетии, к концу которого не только бытийно установилась их бесчеловечность, но они и человечески обесценились – были выведены за пределы человека в компьютерные информационные системы, стали общедоступным достоянием, техническим средством, перешли из плана культуры в план цивилизации, «техне» – без и вне человека. Теперь это уже окончательно стало ясно. Современный человек, если он еще желает быть таковым, а не техническим средством цивилизации, должен осознать себя «космически» – не суммой знаний и умений. Также и современная культура не есть набор технологий, их знаков, программ деятельности и групповых интересов. Современная культура, если она хочет быть, возможна как путь возвышения человека, как культура духовного опыта, освобождающего от самозванства. Не нормативно-ценностное содержание опыта и мышления, не их предметность, а культура самого мышления и чувствования.

Это и есть выход к новому пониманию человеческого. Бог умер, но умер и сверхчеловек. Нет никого, кто каждому бы указал истиный путь добродетели. Этот путь, путь к другим начинается в сердце каждого и пройти его, осознав свою ответственность и единство – дело работы души каждого и самого.

ERGO: ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ

– Амбициозная самодостаточность рационалистического coqito оборачивается фундаментальным метафизическим самозванством: как в методологии, так и в нравственности, точнее – без- и вненравственности.

– Рационалистическое мировоззрение апеллирует к категории общего, коллективизму, теоретическому нормированию. Будучи по своей природе описанием и объяснением, будучи примененным на практике, оно имеет неизбежным следствием долженствование внешнего «надо», насилие (в пределе – убийство: других или себя), порождая симбиоз этики палачей и жертв, безответственность, ми-зологию и иррациональность мыслей и действий – то есть невменяемое самозванство.

– Апофеоз самозванческой философии нравственности – сталинизм – есть органическая целостность материалистического активизма, противопоставляющего человека миру, рационализма и утопизма, взаимодополняющих друг друга в совокупном оправдании и программировании насилия.

– Ответственное поведение внетеоретично: не «мыслю, следовательно – существую», а «существую, следовательно – мыслю». Первичны не онтологические допущения разума, а связь с бытием в мире и с другими, изначальная ответственность и неалиби-в-бытии.

– «Лента Мебиуса» долга, чести и ответственности связывает внешнее и внутреннее, общество и личность в сердце души.

– Рациональность, восходящая к «техне» – идее сделанности – не в состоянии обосновать ответственное сознание и поведение.

– Перспективы могут быть связаны с «космической» рациональностью, с представлениями о гармонической целостности мира и ответственности индивида за свой неповторимый путь в этом едином целом.

IV. Самозванство и творчество
Самотворение

Сюжет этот заложен в самой сердцевине проблемы самозванства. Творчество – реализация, воплощение и материализация чего-то до того не существовавшего, нового, того, чего в бытии не было и того, что не возникло бы без воли творца. Но ведь и самозванство – навязывание бытию, миру, другим людям того, чего еще не было! И творчество и самозванство пьют из одного источника – онтологического импульса «Да будет!» то, чего вне, до и без сознания, воли и поступков именно данной личности не было бы.

Сослагательность и творчество нераздельны. Даже не столько сослагательность, сколько необязательность, факультативность. Не-необходимость. Недаром творец всегда в сомнениях. Недаром его сознанию свойственен отмечавшийся «парадокс мастера» – сознание не-необходимости миру его творчества, а необходимости его прежде всего самому мастеру. Г. Адамович сравнивал литературное произведение с капустным кочаном: «Будто снимаешь листок за листиком: это неважно и то неважно, это – пустяки и то – всего только мишура. Листок за листиком, безостановочно, безжалостно, в нетерпеливом предчувствии самого верного, самого нужного… которого нет»[121]

. Есть только листья, под которыми оказывается торчащая кочерыжка – чего? неужели самозванства? Неужели только оно в стремлении к не-необходимому миру самоутверждению и движет творцом? Любое ли творчество самозванно? И не является ли любой самозванец, фактически, – творцом?