Философия настоящего

Мы увидели, что независимая реальность, являющаяся существенной частью аппарата ученого, раскрывается в двух точках. Во-первых, в научных данных это удостоверенный опыт, идущий вразрез с интерпретациями и значениями, до сих пор занимавшими свое место в мире, в котором мы жили: примером служат отражения излучений абсолютно черных тел в квантовой проблеме. Или это новый реляционно определенный объект, так называемый «концептуальный» объект, поскольку можно привести экспериментальные свидетельства в пользу его существования: например, электрон, как о нем свидетельствует эксперимент Милликена с капельками масла, или а-частица в фотографиях Резерфорда. Здесь реальность актуально присутствует, твердо стоя на своих ногах вопреки принятым значениям и учениям, которые ей противоречат. Во-вторых, это реальность новой теории, обоснованная неоспоримыми логическими импликациями и подкрепленная наблюдениями и экспериментами, которые исполняют ее пророчества. Таким образом, своим острием обсуждаемая независимость всегда направлена на объекты или идеи, принадлежащие тому опыту, внутри которого появились научные данные или новая теория.

В перспективах повседневного перцептуального опыта мы прямо или с помощью умозаключения наделяем отдаленный объект — преимущественно визуальный — параметрами, которые он принимает или примет в поле общего дистанционного и контактного опыта. «Реальность» визуального объекта — это то, что можешь увидеть сам при обращении с ним. Визуальная структура главенствует, и даже контактные ценности упорядочиваются в визуальном пространстве; но визуальное пространство непосредственной близости к индивиду, в котором исчезли перцептуальные перспективы, располагается в единообразной пространственной структуре, совпадающей с более широкой структурой контактного опыта. Контактный опыт есть «материя» здравого смысла; такова задача, выполняемая этим опосредующим опытом, в котором находятся все физические объекты, предшествующие консуммациям внутри физиологического акта и служащие организмам, способным к манипуляции, средствами для финальных консуммаций. Пространственная структура при этом остается визуальной, ввиду превосходящей ясности и точности зрения. Весь дистанционный визуальный опыт символичен, в берклианском смысле, но символичен не в отношении чисто контактных параметров, а в отношении тех точных параметров, которые упорядочены в визуальном пространстве нашего радиуса манипуляции. Конечная перцептуальная реальность, между тем, всегда предполагает действительный или возможный манипуляторный контакт, т. е. предполагает материю.

Поведение индивидуального организма необязательно предполагает что-то большее, нежели успешную организацию отдаленных стимулов в манипуляторные реакции под контролем поля зрения. То есть подходящее поведение по отношению к отдаленному объекту может происходить и без появления физических объектов в опыте организма. Ведь физический объект в опыте — это не просто пространственно удаленный стимул, на который мы реагируем. Это вещь, которая действует или может действовать на нас. Этот опыт взаимодействия мы, несомненно, имеем первоначально в давлениях, локализованных в вещах, которые мы осязаем и которыми манипулируем. Условие этого опыта можно найти в давлении рук или иных частей тела друг на друга; но действие вещи на нас из ее нутра — фундаментальное свойство, которое мы не можем подобным образом объяснить.