Финансист

Chapter XXXIV	34
The contrasting pictures presented by Cowperwood and Stener at this time are well worth a moment's consideration.	Разительный контраст, который являли собой в то время Каупервуд и Стинер, заслуживает того, чтобы на нем ненадолго остановиться.
Stener's face was grayish-white, his lips blue.	Лицо Стинера сделалось пепельно-серым, губы посинели.
Cowperwood, despite various solemn thoughts concerning a possible period of incarceration which this hue and cry now suggested, and what that meant to his parents, his wife and children, his business associates, and his friends, was as calm and collected as one might assume his great mental resources would permit him to be.	Каупервуд, невзирая на очень невеселые мысли о возможном тюремном заключении, о том, как воспримут это его родители, жена, дети, коллеги и друзья, оставался спокойным и уравновешенным, что объяснялось, конечно, исключительной стойкостью его духа.
During all this whirl of disaster he had never once lost his head or his courage.	В этом вихре бедствий он ни на секунду не утратил трезвости мышления и мужества.
That thing conscience, which obsesses and rides some people to destruction, did not trouble him at all.	Совесть, которая терзает человека и нередко даже приводит его к гибели, никогда не тревожила Каупервуда.
He had no consciousness of what is currently known as sin.	Понятия греха для него не существовало.
There were just two faces to the shield of life from the point of view of his peculiar mind-strength and weakness.	Жизнь, с его своеобразной точки зрения, имела лишь две стороны - силу и слабость.
Right and wrong?	Пути праведные и неправедные?
He did not know about those.	Такое различие ему было неведомо.
They were bound up in metaphysical abstrusities about which he did not care to bother.	В его представлении все это было метафизическими абстракциями, раздумывать над которыми он не имел охоты.
Good and evil?	Добро и зло?
Those were toys of clerics, by which they made money.	Пустяки, придуманные попами для наживы.
And as for social favor or social ostracism which, on occasion, so quickly followed upon the heels of disaster of any kind, well, what was social ostracism?	Что же касается благосклонного отношения общества или, напротив, остракизма, которому так часто подвергается человек, попавший в полосу несчастий, то что такое, собственно, остракизм?
Had either he or his parents been of the best society as yet?	Разве ему или его родителям был когда-нибудь открыт доступ в избранное общество?
And since not, and despite this present mix-up, might not the future hold social restoration and position for him? It might.	Нет! А затем ведь вовсе не исключено, что после того как пронесутся эти бедствия, общество вновь признает его.
Morality and immorality?	Нравственность и безнравственность?
He never considered them.	Сущий вздор.
But strength and weakness-oh, yes!	Вот сила и слабость - это другое дело.