Финансист

I consider you've been pretty badly treated, and I think I made that perfectly clear.	Я считаю, что с вами обошлись возмутительно, и, по-моему, я достаточно разъяснил это присяжным.
I can reverse this verdict on a dozen grounds if they happen to decide against you."	В случае же обвинительного приговора я найду десятки причин ходатайствовать о пересмотре дела.
He and Cowperwood and the latter's father now stalked off with the sheriffs subordinate-a small man by the name of "Eddie" Zanders, who had approached to take charge.	Он поднялся и вместе с Каупервудом и его отцом неторопливо последовал за одним из помощников шерифа, низкорослым человеком по прозванию Эдди Зандерс, которому было поручено взять Каупервуда-младшего под стражу.
They entered a small room called the pen at the back of the court, where all those on trial whose liberty had been forfeited by the jury's leaving the room had to wait pending its return.	Они вошли в так называемую "караульную" в глубине здания, где подсудимые дожидались возвращения присяжных из совещательной комнаты.
It was a dreary, high-ceiled, four-square place, with a window looking out into Chestnut Street, and a second door leading off into somewhere-one had no idea where.	Это было высокое четырехугольное мрачное помещение с окном на Честнат-стрит и еще одной, неизвестно куда открывавшейся дверью.
It was dingy, with a worn wooden floor, some heavy, plain, wooden benches lining the four sides, no pictures or ornaments of any kind.	Потолок здесь был закопченный, пол исшарканный, вдоль стен, на которых не было ни картины, ни единого украшения, тянулись деревянные скамьи.
A single two-arm gas-pipe descended from the center of the ceiling.	С середины потолка спускалась газовая труба с двумя рожками.
It was permeated by a peculiarly stale and pungent odor, obviously redolent of all the flotsam and jetsam of life-criminal and innocent-that had stood or sat in here from time to time, waiting patiently to learn what a deliberating fate held in store.	Все помещение было пропитано затхлым, едким запахом, яснее слов говорившим о тех отбросах и обломках жизни - преступных и невинных, -которым время от времени приходилось стоять или сидеть здесь, терпеливо дожидаясь решения своей участи.
Cowperwood was, of course, disgusted; but he was too self-reliant and capable to show it.	Каупервуда охватило отвращение, но он был слишком уравновешенным человеком и слишком хорошо владел собою, чтобы показать это.
All his life he had been immaculate, almost fastidious in his care of himself.	Он с детства отличался исключительной чистоплотностью и всегда тщательно, даже педантично следил за собой.
Here he was coming, perforce, in contact with a form of life which jarred upon him greatly.	А теперь ему пришлось столкнуться с такой стороной жизни, что его поневоле бросило в дрожь.
Steger, who was beside him, made some comforting, explanatory, apologetic remarks.	Стеджер, по пятам следовавший за ним, старался что-то объяснить ему, загладить неприятное впечатление, ободрить.
"Not as nice as it might be," he said, "but you won't mind waiting a little while.	- Не очень-то уютная комната, - сказал он, - но потерпите немного!
The jury won't be long, I fancy."	Я думаю, присяжные будут совещаться недолго.
"That may not help me," he replied, walking to the window.	- Возможно, но мне от этого будет мало проку! -отозвался Каупервуд, подходя к окну.