Финансист

Nevertheless, he did his best to pull himself together and look unconcerned, willing, obedient, considerate of those above him.	Огромным усилием воли он все же заставил себя казаться спокойным, покорным и внимательным ко всем, кто теперь над ним начальствовал.
After all, he said to himself, it was all a play of sorts, a dream even, if one chose to view it so, a miasma even, from which, in the course of time and with a little luck one might emerge safely enough.	В конце концов, думал он, надо смотреть на это, как на игру, как на дурной сон, или представить себе, что ты попал в болото, из которого, если повезет, еще есть надежда благополучно выбраться.
He hoped so.	Он верил в свою звезду.
It could not last.	Долго так продолжаться не может.
He was only acting a strange, unfamiliar part on the stage, this stage of life that he knew so well.	Это только нелепая и непривычная роль, в которой он выступает на давно изученных им подмостках жизни.
Kendall did not waste any time looking at him, however.	Кендал тем временем продолжал разглядывать Каупервуда.
He merely said to his assistant, "See if you can find a cap for him," and the latter, going to a closet containing numbered shelves, took down a cap-a high-crowned, straight-visored, shabby, striped affair which Cowperwood was asked to try on.	- Ну-ка подыщи для него шляпу! - приказал он своему помощнику. Тот подошел к шкафу с нумерованными полками, достал оттуда безобразную полосатую шляпу с высокой тульей и прямыми полями и предложил Каупервуду примерить ее.
It fitted well enough, slipping down close over his ears, and he thought that now his indignities must be about complete.	Шляпа пришлась более или менее впору, и Каупервуд решил, что настал конец его унижениям.
What could be added? There could be no more of these disconcerting accoutrements.	Больше, казалось, уже не во что было его наряжать.
But he was mistaken.	Но он ошибся.
"Now, Kuby, you take him to Mr. Chapin," said Kendall.	- Теперь, К°юби, отведи его к мистеру Чепину, -приказал Кендал.
Kuby understood.	К°юби знал свое дело.
He went back into the wash-room and produced what Cowperwood had heard of but never before seen-a blue-and-white-striped cotton bag about half the length of an ordinary pillow-case and half again as wide, which Kuby now unfolded and shook out as he came toward him.	Он отправился назад в ванную и принес оттуда вещь, о которой Каупервуд знал лишь понаслышке: белый в синюю полоску мешок, по длине и ширине размером приблизительно в половину обыкновенной наволочки. Развернув мешок, К°юби встряхнул его и приблизился к Каупервуду.
It was a custom.	Таков был обычай.
The use of this hood, dating from the earliest days of the prison, was intended to prevent a sense of location and direction and thereby obviate any attempt to escape.	Применение мешка, установившееся еще в ранние времена существования тюрьмы, имело целью лишить заключенного ориентации и тем самым предупредить возможность побега.
Thereafter during all his stay he was not supposed to walk with or talk to or see another prisoner-not even to converse with his superiors, unless addressed.	С этого мгновения Каупервуд уже не имел права общаться с кем-либо из заключенных, вступать с ними в беседу, даже видеть их; разговаривать с тюремным начальством тоже воспрещалось, он обязан был лишь отвечать на вопросы.