Фёдор По

– Нет уж, имя один раз даётся. Ты, давай, лучше, доедай да пойдём в огород, помогать мне будешь. А то я уже совсем устала. Надо морковку прополоть, цветы полить, землю разрыхлить им немного, в общем, дел ещё много.

– А что, вот так мы и живём, спим да в земле копаемся?

– А что тебе не нравиться? Тишина и покой. И потом, не только в земле копаемся, ты иногда на охоту выбираешься, зайцев приносишь. Давай-давай, пойдём, дел много.

Степан закинул остатки салата за щёки и встал из-за стола. Довольная старушка тут же подхватила его за руку и повела на улицу, давая дальнейшие указания.

Баба Нюра. Старая женщина со смешным акцентом. С первого взгляда чем-то напоминает бабу Ягу в элегантном платье:  льняной робе с капюшоном и чрезмерно длинными рукавами. Так и хотелось задать вопрос: а где твоя метла, бабуль? Но юноша так и не решился. Не потому, что стеснялся, а потому, что не мог вспомнить, на чём на самом деле летала баба Яга, хотя почему-то, казалось, что в ступе.

Она часто напоминала о красоте природы, обращая внимание внука на каждую мелочь. На то, как красиво поют птицы, на то, как они красивы в целом, на то, как приятно ощущать свежий ветер, переносящий запахи леса. Домик стоял, кстати, на просторной поляне, приспособленной под огород и окружённой лесом. В общем, весьма жизнерадостная и любвеобильная старушка Настя пыталась учить юношу своему искусству: чувствовать жизнь, замечать её, любить и почитать, дорожить каждой минутой и жить в гармонии вселенной, как она выражалась. Тот, в свою очередь, то и дело, благодарил бабулю за открытые истины и продолжал ковыряться в земле, пока она лежала в некотором подобии гамака, иногда перебираясь на лавку или подходя к нему, проверяя качество работы. Конечно, жизнь прекрасна, когда смотришь, как другие работают! К слову сказать, на любимом внучке выступило уже столько пота, что хватило бы заполнить целую бочку.

– Ничего-ничего,– отвечала на это баба Нюра,– полезно, реабилитация. Месяц на кровати валяться! Да так не то, что форму потеряешь, мышцы работать разучатся. И будешь ты, во-первых – дистрофиком, во-вторых – некрасивым, в-третьих – дохлым, как забитая дворняга. И что мне с тобой потом делать? Ни одна невеста не захочет с таким связываться! А самому, не стыдно будет? А так хоть сил наберешься! Надо ещё дровишек порубить. Брёвна то я уже притащила, надо их попилить да расколоть, справишься? Не ври, справишься. Не умеешь – научим, не хочешь – заставим. Впереди зима, морозы лютые, без дров, так и замёрзнем мы с тобой! Почему всё в один день? Да почему в один, тебя ждёт неделя кропотливого труда. Зато потом, когда всё сделаешь, за ягодами сходим, грибов наберём, поохотимся вместе, может, в город выберемся, далеко правда. Нет, не выберемся, зато трав прособираем, я тебя делу травному научу, поможет в жизни…

Она говорила ещё долго, весь день, иногда брала на руки чёрную кошку, которая важно обходила свои владения, гладила её и называла чёрным лохматым комочком. Яна обижалась, но виду не подавала, ласково мурлыкала и, как будто, даже, улыбалась. Солнце жарило плечи не по годам седого парня, пот бил ручьём, уже побаливала спина и ноги, плечи и руки,– каждый миллиметр тела. Стёпа работал и работал. Настя наслаждалась жизнью.

Постепенно день подходил к концу. Юноша уже принялся пилить брёвна, вернее пока только срубать ветки с притащенных, каким-то уму непостижимым способом, старушкой деревьев, сухих, но толстых и плотных, соответственно тяжёлых, срубленных под корень. Всего их насчитывалось около ста, может больше.

– Бабуль, да из этого дом построить можно!

– Ах, да, забыла сказать, ты всё не пили! Нам с тобой ещё пристройку делать.

– Какую пристройку?

– Как какую? Комната у нас одна, на чердаке травы, грибы и прочее, мне уже надоело там спать. Я в твою комнату переберусь, а ты себе новую построишь.

Юноша хотел, было, возразить, но потом понял, что в этом случае его вообще выгонят на улицу или на тот же чердак. Что же, дело было вечером, делать было нечего. А, правда, что ещё здесь делать? Спать?

Солнце исчезало за горизонтом, разбрасывая красные и оранжевые краски. Старушка во всю храпела в гамаке вместе с посапывающей кошкой. Силы уже совсем покинули Степана, он сел на бревно и упёр руки в щёки, затем осмотрел результаты своих трудов. Аккуратные грядки, без единого сорняка, красивые клумбы (казалось, цветы говорят ему спасибо), сорок брёвен с обрубленными ветками, которые, в свою очередь, аккуратной кучей лежали в стороне. И даже пять из них распилены на пятнадцать частей каждое. Глазам не верилось, неужели всё это сделал он за один день!? Юноша устало потянулся и потрепал виски, зевнул, хотелось спать. Волна усталости накрыла его так внезапно, как это бывает с цунами, так же внезапно захотелось спать. Он осмотрел себя: весь в грязи, в земле и стружке, не помешало бы помыться.

– А ты что это остановился? – баба Нюра, как почувствовала, что внук перестал работать, – а что это, уже закат? Ну ладно, на сегодня хватит.

– Бабуль, я есть хочу, а ещё бы помыться не помешало.