Франсуа Вийон

Отныне мораль всей человеческой истории держится лишь на этом, с той лишь разницей, что Витри, обновивший «Геор-гики», не обладал при этом гениальностью Вергилия. Тот, кто ничего не имеет, наслаждается своим простеньким счастьем, каким оно представляется тому, кто живет на добрую ренту. В анонимной поэме говорится как раз об этом: нет денег, нет и забот. Сапожник Лафонтена станет рассуждать так же:

«И деньги есть?» — «Ну, нет, хоть лишних не бывает,Зато нет лишних и затей»[204].

Второе требование морали истории — это искренность того, у кого нет никакой корысти. У пастуха и пастушки не будет даже могилы. А на что им она? Ведь они друг для друга — целый мир.

Елену я люблю, ей без меня невмочь,

И что нам до гробниц, коль счастливы мы оба?[205]

Вийон этот вздор читал. Но мягкое обращение короля-пастуха приводит к тому, что он вынужден оправдывать «Сказ». Плохо принятый, не нашедший себе места при дворе, не вписавшийся в пастораль, парижский проказник найдет утешение в «Споре». Все его чувства и весь его опыт делают его чужим в мире придворных, где весной развешивают гирлянды цветов, а осенью — венки из виноградной лозы. Он не приспособлен для жизни в деревне, но еще менее ему подходит жизнь в деревне, где кустарники всегда осыпаны цветами, деревья переплетены одно с другим и где постоянно танцуют пастухи и пастушки. Веком раньше Фруассар в своих «Сказах» уже создал этот фальшивый сельский мирок, предвосхитивший деревушку Марии-Антуанетгы. Но поэт-летописец был придворным, как позже Кристина Пизанская или Эсташ Дешан, который восхищался замком Ботэ-сюр-Марн.

Чу, соловей запел. Кругом луга…[206]

Дешан — буржуа, заставь его кто-либо заняться крестьянским трудом, ему это быстро прискучило бы, но он — придворный, для него деревня — «обворожительные сады»: сады, взращенные для услады.

Современники Вийона обратили свой взор на природу, обнаружив в ней целый мир. Но это не тот мир, в котором живет Франсуа де Монкорбье, парижский школяр Франсуа Вийон, поэт в бегах. Вийону не до забав в цветущих лугах, ему бы супу похлебать.

Завещав в «Большом завещании» прокурору Андри Куро «Спор с Франком Гонтье», Вийон поставил его в затруднительное положение. Он насмотрелся на судейских крючкотворов, и ему хорошо известна вся процедура: говорит такой-то, возражает такой-то. отвечает на возражение такой-то… Однако его ирония — в другом: в притворной покорности, напоминающей подвластному Куро, что тиран — образ классический для короля — в действительности ничего не сделал для своего друга. Вийон так же беден, как и Франк Гонтье. И пусть его не пытаются убедить, что он должен радоваться своей нищенской доле.

Затем, Андри Куро мой «СпорС Гонтье» дарю, с кем невозбранноИ смело спорю. С давних порСтрашусь лишь близости тирана,Похвал, наград, сетей обмана;

В Писанье сказано не зря,Что гибнет поздно или раноБедняк от милостей царя.Конечно, мне Гонтье не страшен,Он, как и я, бедняк нагой,И знатностью он не украшен.Так что ж он славит жребий свой?

Без крова летом и зимойСтрадать и упиваться горем?Как можно хвастать нищетой?Но кто же прав? А ну, поспорим![207]

Его доводы будут опровергать. Но Вийон не сдается и может сокрушить любые преграды. Сравнения сыплются!радом. Восторженные хвалы деревенской простоте злят поэта, и тогда он воздает хвалу парижской улице. Он не выносит запаха чеснока, который отравляет поцелуй. Спать под розовым кустом? Пусть под ним возлежат те, кому это нравится. Лично он предпочитает хорошую кровать, да еще и с приставленными стульями, для подстраховки. Утолять жажду водой? Все чудеса мира, райские птицы всех времен не заставят его ни на день остаться в подобной харчевне. И если других все это забавляет — тем лучше; и тем лучше, что Гонтье играет Елене на лютне под шиповником. Мэтр Франсуа предпочитает другие радости, и они — в другом месте.