Франсуа Вийон

Когда б Гонтье, с Еленой обрученный,Был с этой жизнью сладкою знаком.Он не хвалил бы хлеб непропеченный,Приправленный вонючим чесноком.Сменял бы на горшок над камелькомВсе цветики и жил бы не скучая!Ну что милей: шалаш, трава сыраяИль теплый дом и мягкая кроватка?

Что скажете? Ответ предвосхищаю:Живется сладко лишь среди достатка.Лишь воду пить, жевать овес зеленыйИ круглый год не думать о другом?Все птицы райские, все рощи ВавилонаМне не заменят самый скромный дом!Пусть Франк Гонтье с Еленою вдвоемЖивут в полях, мышей и крыс пугая.Вольно же им! У них судьба другая.

Мне от сего не кисло и не сладко;Я, сын Парижа, здесь провозглашаю:Живется сладко лишь среди достатка![208]

КАРЛ ОРЛЕАНСКИЙ

В другом месте — это значит в Блуа, при дворе Карла Орлеанского. Устав от войн, борьбы, интриг, герцог дразнит муз, пытаясь забыть, что большую часть жизни он потерял безвозвратно. У него было трудное детство, так как никто не принимал его всерьез. В 1407 году убили его отца, Людовика Орлеанского, брата Карла VI, в тот момент, когда он выходил из дворца Барбетт, где королева Изабелла только что разрешилась от бремени. Его мать и вдова Людовика Орлеанского Валентина Висконти была полна решимости отомстить за мужа. Молодой Карл женился на дочери Бернара Арманьяка, и вскоре всех, кого считали сторонниками герцогов Орлеанских, стали называть «Арманьяками». Оказалось, что Карл не в состоянии твердой рукой проводить свою политику, и он вынужден был мириться с тем, что это делал за него тесть, в то время как ему в том противостоянии отводилась весьма скромная роль. Герцогу показалось, что он предназначен для военного поприща. Но в битве при Азенкуре, потерпев сокрушительное поражение, он попал в плен и стал самым знатным пленником той войны.

Это случилось в 1415-м, когда Карлу, герцогу Орлеанскому, был двадцать один год. Прекрасный возраст, чтобы повелевать…

Когда в 1440 году, четверть века спустя, он вернулся из Англии, для него было очевидно, что царственный кузен Карл VII не собирался выкупать его из плена пораньше. Франко-бургундское перемирие в 1453 году было заключено на следующих условиях: король Франции осудил убийц герцога Бургундского, Жана Бесстрашного, сделав вид, что забыл, что именно по наущению Жана Бесстрашного был убит Людовик Орлеанский. Хуже того, Карл должен был еще и выказывать благодарность герцогу за то, что тот в конце концов расплатился с англичанами, которым задолжали еще со времен Азенкура.

Недовольному, пресыщенному, усталому герцогу было уже под пятьдесят. Потерпев неудачу в попытке играть какую-то роль в политике, он рассудил, что пришла пора просто наслаждаться жизнью в приятном обществе новой супруги, юной, но уже искушенной в амурных делах Марии Киевской.

Герцогиня Орлеанская любила роскошь, туалеты, драгоценности, украшенные миниатюрами книги. Карл любил играть в шахматы, беседовать с сочинителями, переписываться в стихах, охотиться и совершать длительные прогулки. Он наслаждался изысканным слогом, куртуазным обществом и хорошей музыкой. Оба они писали стихи.

Старый муж подустал от жизни, молодая супруга была легковерна. Один легко предавался меланхолии, другая — любовным утехам. Герцог преспокойно прощал ей грехи молодости, относясь к ним с мудрой снисходительностью.

Амур, которому нетрудноИ старцу голову вскружить,И юношу привадой чуднойВ свои тенета заманить,Тебе ль не знать, что безрассудноС влюбленными так говорить.

И ждет меня их суд прилюдный,Но я прошу меня простить,Повременив с судом, покудаНе поубавится их прытьИ им придется рассудитьЧто страсть — лишь милая причуда[209].

Карл слишком долго жил в неволе, а потому знал иену свободе и свежему воздуху. Но он оставался человеком своего времени, которому столь же чужда была буколическая идиллия, как и увлечение его предшественников — грандиозные охоты. Куропатка была ему более по вкусу, чем соловей. И потому он славил замок Савоньер, это старое сельское жилище.