Гармония клинка и струн

— А почему не может? — возразил Энлэй. — Разве искусство не та же магия? Например, живопись. Особые символы и изображения способны отгонять зло или приносить в дом богатство и удачу в делах. Рисование талисманов чем не искусство? Со стихами и ритуальными танцами то же самое. Искусство рождается из глубины человеческого сознания, в него авторы вкладывают свои чувства, мысли, переживания. Живопись, музыка, каллиграфия, литература носят в себе красоту, источником которой является сама сущность человека. Когда мы проникаемся чьими-то творениями, они оставляют отпечаток в наших душах, и по крупицам, но меняют, преобразовывают взгляды, вкусы, ощущения и, самое главное, прибавляют эмоциональный опыт! Сколько чувств может вызвать одна-единственная мелодия. Музыка заставляет людей двигаться в весёлом танце или вспоминать о пережитых когда-то тревогах.

Выслушав вдохновленную речь Энлэя, который становился разговорчивым, как только беседа заходила об искусстве, Джингшен тепло улыбнулся. Они уже вышли за пределы торговой улицы и неспешно двигались в тихом переулке. В кустах рядом с дорогой трещали цикады, а фонари освещали дорогу золотисто-оранжевым светом.

— Если ты так считаешь, то можешь смело звать себя волшебником. Из-за звуков твоей цитры я как вкопанный стоял посреди чайного квартала! Можно сказать, она меня обездвижила как талисман «Оков», — засмеялся юноша. Он указал на куклу в красном костюмчике, стоящую на витрине магазине. — Ты, словно кукловод, дёргаешь за струны и повелеваешь моими эмоциями.

— Странное сравнение, но спасибо, — усмехнулся Энлэй. Он опустил глаза, смущенно скользя взглядом по вишнёвым деревьям, чьи розовые цветы должны были вот-вот распуститься. В отсветах фонарей юноша походил на статую из белого нефрита.

— Если бы ты играл для меня каждый день, я бы не волновался, что моя бесконечная жизнь пройдет в скуке! — объявил Джингшен, заложив руки за голову.

— Джингшен, — позвал Эн. — Я не буду жить вечно.

Беззаботное выражение начало сползать с лица Джингшена, но он встряхнул головой и вернул его обратно.

— Будешь, если тебе даруют бессмертие. Вот совершишь выдающийся поступок, поможешь множеству людей, и станешь таким же, как я.

— Но ты-то ничего не делал, — скептически приподнял бровь Энлэй. — Сам же говорил, что тебе по наследству передалось.

Джи захлопал ресницами и неловко хихикнул.

— А… Да, точно.

Впереди показались ворота постоялого двора, и юноши нерасторопно переступили его порог. Свежий ветер пронёсся среди листьев апельсиновых деревьев и всколыхнул подолы одежд друзей.

— Но я уверен, своей музыкой ты сможешь очаровать людей, — сказал Джингшен, остановившись у входа в здание. — Кто знает, может ты достигнешь уровня богини Сюин?

Энлэй покачал головой и, вздохнув, улыбнулся в ответ. Белая маска зайца ярко выделялась в копне его тёмных волнистых волос. Джи с лукавым видом дотянулся рукой до его лица и, встретив недоуменный взгляд, резким движением натянул маску на лицо друга.

— Эй, — возмутился Энлэй, его глаза цвета дождевых туч недовольно сверкнули в прорезях.

Джингшен звонко засмеялся в ответ и, похлопав его по руке, произнёс:

— Доверяй моей интуиции! Когда-нибудь ты точно прославишься.

Энлэй фыркнул и вернул маску на место.

— И это говорит мне человек, который «интуитивно» сел не на тот корабль, а месяц назад заверял, что ничего не случится, если мы пойдем к реке, кишащей шуйгуями!

***

На следующее утро юноши выехали с постоялого двора. Скоро они подъехали к Самоцветному дворцу. В дневном свете его стены сверкали ещё ярче. Однако интересовало Джингшена не роскошное здание, а площадь перед дворцовой территорией.

Площадь Процветания в Сичоу была одной из самых красивых и известных достопримечательностей в Шанлу. Там, посреди крошечного сада со сливовыми деревьями, орхидеями, бамбуком и хризантемами — четырьмя растениями «благородного характера»46 — возвышалась статуя первого императора, красивого молодого мужчины, высеченного из полупрозрачного, как морская вода, голубого топаза. Складки царственных одежд словно развевались на ветру, а корона в виде минералов доставала до вершин деревьев. С загадочной улыбкой на лице Топаз держал в протянутой руке крупную жемчужину. В сказаниях говорилось, что артефакт мог вызывать землетрясения и цунами, но после смерти Топаза жемчужину больше никто не видел. Она, в буквальном смысле, канула в воду — как и он сам. После смерти душа императора не отправилась на небеса, а стала огромным Белоснежным карпом, который, по слухам, обитал в Ирисовом озере на севере от столицы.

Площадь Процветания огибала стена с множеством цветных фресок о жизненном пути легендарного правителя. Джингшен, который затрепетал при виде статуи и изящно нарисованных сцен из любимой книги, так подался вперёд, что чуть не вывалился из повозки. Энлэй потянул его обратно за подол ханьфу и предложил другу послушать, о чём говорит стоящий перед толпой человек.

Ведя под уздцы Чабреца, юноши подошли поближе к стене и прислушались к неторопливому повествованию рассказчика.