Гарри Поттер и Кубок Огня

— Отец, — сказал мальчик с соломенными волосами, — отец... прошу тебя...

— ...и в этих стенах нам ещё не доводилось слышать ничего чудовищнее, — повысив голос и заглушая слова сына, продолжал Сгорбс. — Мы выслушали обвинение. Вас четверых обвиняют в том, что вы схватили аврора — Фрэнка Лонгботтома — и подвергли его пыточному проклятию на основании подозрения, что ему известно местонахождение вашего изгнанного господина, Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут...

— Папа, я этого не делал! — закричал внизу мальчик в цепях. — Не делал, клянусь! Папа, не отсылай меня обратно к дементорам...

— Далее, вы обвиняетесь, — взревел мистер Сгорбс, — в том, что, не получив желаемых сведений от Фрэнка Лонгботтома, пытали его жену. Вы организовали заговор с целью возвращения Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут к власти, дабы продолжать вершить те злодеяния, которые вы предположительно вершили в дни его могущества. И сейчас я прошу присяжных...

— Мама! — отчаянно вскричал мальчик, и маленькая ведьма рядом со Сгорбсом, не переставая раскачиваться, громко зарыдала. — Мама, мамочка, не дай ему, я не виноват, это не я!

— Я прошу, — загрохотал мистер Сгорбс, — поднять руки тех присяжных, которые, как и я, считают, что за подобные преступления обвиняемые заслуживают пожизненного заключения в Азкабане.

Колдуны и ведьмы справа в едином порыве подняли руки. Публика зааплодировала, как аплодировала Шульману, но на сей раз лица горели кровожадным торжеством. Мальчик истошно завопил:

— Нет! Мамочка, нет! Я этого не делал, не делал, я не знал! Не отсылайте меня туда, не дай ему!..

В зал заскользили дементоры. Трое других подсудимых поднялись; женщина с тяжёлыми веками задрала голову и обратилась к Сгорбсу:

— Чёрный Лорд восстанет вновь! Брось нас в тюрьму — мы подождём! Он восстанет вновь и вознаградит нас, своих верных слуг, как никого другого! Мы одни храним ему верность! Мы одни пытались его разыскать!

Мальчик отчаянно рвался из лап дементоров, но Гарри видел, что их холодная, изнуряющая сила уже подавляет его сопротивление. Публика глумилась, кое-кто повскакал. Женщину с тяжёлыми веками увели, а мальчик продолжал бороться.

— Я же твой сын! — взывал он к Сгорбсу. — Я твой сын!

— Ты мне не сын! — заорал мистер Сгорбс. — У меня больше нет сына!

Хрупкая женщина громко ахнула и сползла со скамьи. Она потеряла сознание. Сгорбс этого как будто не заметил.

— Уведите их! — брызгая слюной, взревел он, обращаясь к дементорам. — Заберите, и пусть сгниют в тюрьме!

— Папочка! Папочка, я тут ни при чём! Нет! Нет! Пожалуйста, папочка!

— Мне кажется, Гарри, пора вернуться в мой кабинет, — сказал тихий голос прямо Гарри в ухо.

Гарри вздрогнул. Повернул голову. Затем в другую сторону.

Альбус Думбльдор справа смотрел, как дементоры уволакивают сына Сгорбса; Альбус Думбльдор слева смотрел прямо на Гарри.

— Пойдём, — произнёс левый Думбльдор и взял Гарри за локоть. Гарри почувствовал, что взлетает; подземелье растворилось; на мгновение вокруг воцарилась чернота, потом он вдруг исполнил как бы замедленное сальто, приземлился на ноги в кабинете Думбльдора и от солнечного света едва не ослеп. Перед ним в шкафчике блестела серебром каменная чаша, а рядом стоял Альбус Думбльдор.

— Профессор, — ахнул Гарри, — я знаю, это я зря... то есть... дверца была приоткрыта и...

— Прекрасно тебя понимаю, — кивнул Думбльдор. Он отнёс чашу к столу, поставил на полированную столешницу, а сам сел в кресло. Жестом пригласил Гарри сесть напротив.

Гарри так и поступил. Он уставился на чашу. Содержимое стало прежним — серебристо-белым, кружилось и рябило.

— Что это? — дрожащим голосом спросил Гарри.

— Это? Это называется дубльдум, — ответил Думбльдор. — Иногда у меня возникает ощущение — которое, я уверен, знакомо и тебе, — что от переизбытка мыслей и воспоминаний у меня лопается голова.

— Ммм, —промычал Гарри. Если по правде, он бы не сказал, что это ощущение ему знакомо.

— В подобные моменты, — продолжал Думбльдор, указывая на чашу, — мне на помощь приходит дубльдум. Просто выцеживаешь мысли из головы, переливаешь в чашу и возвращаешься к ним в свободное время. В такой форме легче прослеживаются связи, общий узор.

— То есть... эта штука — это ваши мысли? — Гарри недоверчиво уставился на бурлящее белое вещество.

— Разумеется, — подтвердил Думбльдор. — Позволь, я тебе покажу.

Он достал из-под мантии волшебную палочку и кончиком прикоснулся к седому виску. Когда он отстранил палочку, Гарри показалось, что на неё налипли волосы, — но потом он разглядел, что на самом деле это блестящая ниточка того же странного серебристо-белого вещества. Думбльдор добавил новую мысль к уже имеющимся, и Гарри с изумлением увидел, как в чаше закружилось его собственное лицо.

Думбльдор обеими руками приподнял дубльдум, взболтал, точно золотоискатель, промывающий песок... и лицо Гарри плавно превратилось в лицо Злея — оно открыло рот и гулко промолвило в потолок:

— Он возвращается... и у Каркарова тоже... чётче, сильнее прежнего...