Гарри Поттер и Принц-Полукровка

Ребус кивнул. Дамблдор поднялся на ноги и снова протянул руку. Пожимая ему руку, Ребус сказал: — Я могу говорить со змеями. Я узнал, когда мы ездили за город — они находят меня, они шепчут мне. Это нормально для волшебника?

Гарри мог сказать, что он специально не упоминал об этой самой странной своей способности до последнего мгновения, чтобы усилить впечатление.

— Это необычно, — сказал Дамблдор, после некоторого колебания, — Но не неслыхано.

Он говорил безразличным тоном, но его глаза с любопытством изучали лицо Ребуса. Так они стояли какое-то мгновение, мужчина и мальчик, глядя друг на друга. Потом их руки разжались; Дамблдор пошёл к двери.

— До свидания, Том. Увидимся в Хогвартсе.

— Я думаю, этого хватит, — сказал беловолосый Дамблдор рядом с Гарри, и несколько секунд спустя, они опять полетели, невесомые, сквозь тьму, и приземлелись прямо в кабинет, в сегодняшний день.

— Сядь, — сказал Дамблдор, приземляясь около Гарри.

Гарри повиновался, его сознание ещё полно только что увиденного.

— Он поверил этому много быстрее, чем я — я имею в виду, когда вы сказали ему, что он волшебник, — сказал Гарри. — Я сперва не поверил Хагриду, когда он мне сказал.

— Да, Ребус был совершенно готов поверить, что он был — если говорить его словами — «особенный», — сказал Дамблдор.

— Вы знали — тогда? — спросил Гарри.

— Знал ли я, что я только что встретил самого опасного Тёмного волшебника всех времён? — сказал Дамблдор. — Нет, я понятия не имел, что он вырастет тем, каков он сейчас. Однако, я им, безусловно, заинтересовался. Я возвратился в Хогвартс с намерением держать на нём глаз; в общем-то, я должен был это в любом случае, учитывая, какой он одинокий, без друзей; но я уже чувствовал, что должен сделать это ради других не меньше, чем ради него.

— Его силы, как ты слышал, были удивительно хорошо развиты для такого юного мага и — что особенно интересно и зловеще — он уже обнаружил, что может в какой-то мере управлять ими, и начал сознательно их использовать. И как ты видел, это были не случайные эксперименты, типичные для молодых волшебников: он вовсю использовал магию против других людей, пугал, наказывал, управлял. Маленькие истории о задушенном кролике и завлечённых им в пещеру мальчике и девочке, они наводили на размышления… «Я могу делать им больно, если я захочу…"…

— И он был Змееустом, — перебил Гарри.

— Да, действительно; редкая способность, которую обычно связывают с Тёмными Искусствами, хотя мы знаем Змееустов среди великих и добрых. По правде, его способность говорить со змеями не заставила меня тревожиться так, как его очевидная тяга к жестокости, тайне, и власти.

— Время опять над нами смеется, — сказал Дамблдор, указывая на темное небо за окнами. — Но прежде чем мы расстанемся, я хочу привлечь твоё внимание к некоторым особенностям того, что мы только что наблюдали, поскольку они очень сильно связаны с делами, которые мы будем обсуждать на следующих встречах.

Во- первых, я надеюсь, ты заметил реакцию Ребуса, когда я упоминул, что кто-то ещё носит его имя, «Том»?

Гарри кивнул.

— Тут он показал свое презрение ко всему, что связывало его с другими людьми, всему, что делало его обычным. Даже тогда он желал быть особым, отдельным, знаменитым. Он бросил своё имя, как ты знаешь, через несколько коротких лет после того разговора, и создал маску Лорда Волдеморта, под которой с тех пор укрывается.

Я полагаю, ты также заметил, что Том Ребус был уже тогда очень самостоятельный, скрытный, и, очевидно, не имел друзей? Он не хотел ни помощи, ни компании в поездке на Диагон-аллею. Он предпочел действовать один. Взрослый Волдеморт таков же. Ты услышишь, как многие из Пожирателей Смерти уверяют, что он им доверяет, что они к нему близки, что они даже понимают его. Они введены в заблуждение. Лорд Волдеморт никогда не имел друга, и никогда — я полагаю — не хотел иметь.

И наконец — я надеюсь, Гарри, тебя не так клонит в сон, чтобы ты не обратил на это внимание, — молодой Том Ребус любил собирать трофеи. Ты видел коробку ворованых вещей, спрятанную у него в комнате. Они были отобраны у жертв его тяги к силе, это была память, если так можно сказать, об особо неприятных применениях магии. Имей в виду эту сорочью страсть, она будет — потом — особенно важна.

А теперь действительно пора в кровать…

Гарри встал на ноги. Пересекая комнату, он взглянул на маленький столик, тот, на котором прошлый раз лежало кольцо Дволлодера Гонта; кольца здесь больше не было.

— Да, Гарри? — спросил Дамблдор, увидев, что Гарри остановился.

— Кольца нету, — сказал Гарри, осматриваясь вокруг. — Но я подумал, что тут у вас губная гармошка, или ещё что.

Дамблдор просиял, глядя на Гарри поверх своих очков-полумесяцев.

— Очень проницательно, Гарри, но губная гармошка была всего лишь только губной гармошкой.

И на этой загадочной фразе он повёл рукой, давая Гарри понять, что пора уходить.

Глава четырнадцатая Феликс Фелицис