Гарри Поттер и Принц-Полукровка

И она отправилась к началу стола, под бок к Дину. Гарри попробовал почувствовать удовольствие от того, что Джинни обрадовалась его поступку, что он пригласил Луну на вечеринку, но не смог этого сделать. Далеко от них за столом, одинокая, сидела Эрмиона, шевеля вилкой рагу на тарелке. Гарри заметил, что Рон украдкой на неё смотрит.

— Ты мог бы извиниться, — предложил Гарри, глядя в пространство.

— Ага, и чтобы на меня накинулась ещё одна стая канареек? — пробормотал Рон.

— Зачем ты стал её передразнивать?

— Она смеялась над моими усами!

— Я тоже, ничего глупее я ещё не видел.

Но Рон, казалось, не услышал: только что появились Лаванда с Парвати. Втиснувшись между Гарри и Роном, Лаванда тут же обвила руками Ронову шею.

— Привет, Гарри, — сказала Парвати, которая, как и Гарри, выглядела немного смущенной и утомлённой поведением их друзей.

— Привет, — сказал Гарри. — Как ты? Значит, остаёшься в Хогвартсе? Я слышал, твои родители хотели, чтобы ты уехала.

— Я за это время сумела их отговорить. От того случая с Кэти они действительно обалдели, но поскольку с тех пор ничего не было… О, привет, Эрмиона!

Парвати широко ей улыбнулась. Гарри был уверен, что она чувствовала себя виноватой, что смеялась над Эрмионой на Тринсфигурации. Он оглянулся и увидел, что Эрмиона улыбается ей в ответ, и даже ещё лучезарней. Девчонки, точно, порой ведут себя очень странно.

— Привет, Парвати! — сказала Эрмиона, абсолютно игнорируя Рона и Лаванду. — Ты сегодня вечером идешь к Слизхорну?

— Не пригласили, — уныло ответила Парвати. — А я бы хотела пойти, там, кажется, будет действительно весело… Ты-то, конечно, идёшь?

— Да, встречаемся с Кормаком в восемь, и…

Раздался такой звук, словно из слива в ванне выдернули затычку, и Рон подался вперёд. Эрмиона продолжала, как если бы ничего не видела и не слышала.

— …мы пойдем на вечеринку вместе.

— с Кормаком? — спросила Парвати. — Это ты о Кормаке Мак-Лаггене?

— Именно, — сладко протянула Эрмиона. — О том, кто почти, — она особенно выделила это слово, — стал защитником Гриффиндорской сборной.

— Так ты с ним встречаешься? — широко раскрыла глаза Парвати.

— О — да — а ты разве не знала? — Эрмиона совсем не-по-Эрмионски хихикнула.

— Нет! — Парвати очевидно разволновалась от такой чудесной сплетни. — Ничего себе, ты, оказывается, предпочитаешь игроков в квиддитч? Сначала Крум, теперь Мак-Лагген…

— Я люблю по-настоящему хороших игроков в квиддитч, — поправила её Эрмиона, продолжая улыбаться. — Ладно, до встречи… Пойду готовиться к вечернинке…

Она ушла. Лаванда и Парвати тут же уткнулись нос к носу и принялись обсуждать это открытие, и всё, что они когда-либо слышали о Мак-Лаггене, и всё, что они когда-либо предполагали об Эрмионе. Рон выглядел странно бледным и не говорил ничего. Гарри осталось размышлять в тишине о том, как низко могут девчонки пасть ради мести.

Когда он в восемь вечера пришёл в вестибюль, там обнаружилось просто необыкновенное количество притаившихся девочек, и все они до единой обиженно смотрели, как он подходит к Луне. На Луне было платье в серебряных блёстках, вызывшее отчётливое хихиканье у окружающих, но, так или иначе, она выглядела очень хорошенькой. Во всяком случае, Гарри был рад, что она сняла сережки-редьки, ожерелье из пивных пробок и очки-призракуляры.

— Привет, — сказал он, — ну что, пойдём?

— Ну да, — сказала она счастливо. — И где эта вечеринка?

— В кабинете Слизхорна, — ответил Гарри, уводя её по мраморной лестнице подальше от бормотаний и пристальных взглядов. — Слышала, говорят, там будет вампир?

— Руфус Скримджер? — спросила Луна

— Э — что? — Гарри несколько ошалел. — Ты имеешь в виду Министра магии?

— Ну да, он вампир, — деловито сказала Луна. — Отец написал очень длинную статью об этом, когда Скримджер принимал дела у Корнелиуса Фаджа, но кто-то из министерства на него нажал, чтобы не печатали. Ясное дело, не хотели, чтобы правда всплыла!

Гарри, который считал вампирство Руфуса Скримджера совсем уж невероятным, но привык к тому, что Луна повторяет самые дикие выдумки своего отца как совершенную истину, не стал отвечать; они уже приближались к кабинету Слизхорна, и смех, музыка, и громкая беседа становилась громче с каждым их шагом.

Было так сделано ещё при постройке, или тут было какое-то волшебство, но кабинет Слизхорна был гораздо больше обычного учительского кабинета. Потолок и стены были завешены изумрудными, алыми и золотыми полотнищами так, что всем казалось, будто они внутри огромного шатра. В комнате было полно народу, и душно, и её заливала красным светом разукрашенная золотая лампа, висевшая в центре потолка; вокруг лампы порхали настоящие фейки, разбрасывая отблески, как бриллианты. Из дальнего угла слышалось громкое пение в сопровождении чего-то, похожего на мандолину; над несколькими пожилыми колдунами, погруженными в беседу, висело облако табачного дыма, а целая команда домовых эльфов скрипучими голосами просила прохода среди леса ног; эльфы скрывались под тяжелыми серебряными подносами с пищей и походили на маленькие бродячие столики.